– Пойду посмотрю, – произнесла Мэдлин, вставая.

– Нет-нет, – шепнул я. – Там кто-то стоит снаружи. Позволь, я сойду вниз и поговорю с ним.

Кое-как одевшись, я тихонько спустился по лестнице. Отпер заднюю дверь и направился к окну Белл. Едва завернув за угол, я увидел прежнего молодого франта в лихо заломленной шляпе и с хлыстом в руке. Он стоял под окном и, запрокинув голову, смотрел вверх.

– Эй! – крикнул я и кинулся к нему.

Он обернулся на звук моего голоса, и я сумел рассмотреть его лицо. Он был молод и красив. На губах его играла полуулыбка, словно он готовился отпустить какую-то острóту. Он недоговорил и не отозвался на мой оклик, а, быстро нырнув за росший рядом большой вечнозеленый куст, скрылся из виду. Я побежал туда, но незнакомца не обнаружил. Вокруг были густые заросли кустарника, и он вполне мог ретироваться незамеченным. Поискав еще минут десять и удостоверившись, что малый удрал, я вернулся в дом. Мэдлин с зажженной лампой в руках громко окликала меня сверху, проснувшиеся слуги начали спрашивать, в чем дело, распищался Пеграм, и только в комнате Белл стояла тишина. Мэдлин заглянула в приоткрытую дверь: сестра спокойно лежала в постели. Не говоря ни слова, жена вернулась к нам, и мы еще долго обсуждали с ней происшедшее.

Утром я решил дать Белл возможность объясниться и за завтраком обратился к ней с вопросом:

– Ты, наверно, слышала ночью шум?

– Да, – ответила она спокойно. – Ты поймал его?

– Нет, – раздраженно бросил я, – и очень об этом жалею.

– Что бы ты с ним сделал, если бы поймал? – Гораздо медленней и сосредоточенней, чем обычно, Белл полила свою овсянку сливками.

– Что бы сделал? Понятия не имею. Но ясно одно: я бы ему внушил, что не позволю чужакам шляться по ночам под нашими окнами.

Последнее замечание заставило Белл слегка покраснеть, но она промолчала, и разговор на эту тему заглох.

Сцена за завтраком глубоко огорчила нас с Мэдлин. Мы убедились окончательно: Белл известно, что мы осведомлены о ее знакомстве с молодым человеком, но она по-прежнему не собирается ни объясняться, ни оправдываться. Она поступила с нами безобразно, и мы волей-неволей дали ей это понять. Держалась она притом тише воды ниже травы, ничем не походя на то веселое и беззаботное создание, каким была еще недавно.

Я убеждал Мэдлин пойти к Белл и по-родственному с ней поговорить, но она отказалась.

– Нет, – покачала она головой, – я слишком хорошо ее знаю. Добром это не кончится. Если произойдет ссора, я не хочу быть зачинщицей.

По мне, возникшая неловкость была не многим лучше ссоры, и я решил положить ей конец. Я сделаю все возможное, чтобы ночные визиты юноши прекратились. Мнение мое о Белл уже никогда не будет прежним, но если наглого субъекта удастся удалить, а Уилл Креншо вернется и поведет себя так, как положено серьезному кавалеру, все еще может сложиться благоприятно.

И тут, как это ни странно, мне подумалось, что обещанный призрак придется теперь очень даже кстати. Перебирая в уме способы удаления тайного поклонника Белл, я понял, что задача эта совсем не проста. Пристрелить его я не могу, и как помешать встречаться двум молодым людям, над которыми у меня нет никакой власти? Что, если ожидаемый призрак облегчит мне эту задачу? Если он обнаружит такую же любезность и сговорчивость, как предшественник, его можно будет убедить поспособствовать ради благополучия семейства разрыву этой не сулящей ничего доброго связи. Если он согласится присутствовать на свиданиях молодых людей, дело будет улажено. По собственному опыту мне было известно, что подобный свидетель отнюдь не облегчает процесс ухаживания, а в данном случае, как я надеялся, сделает его и вовсе невозможным.