Он решил, что, должно быть, кто-то поставил лагерь у воды, и в сторону реки бьёт свет их фонарей, потому не обратил на это особого внимания и пошёл по лыжной трассе.

Опилки шуршали под ногами, ветер веял влажной прохладой, и всё бы ничего, но по левую руку, среди деревьев, мелькал тот самый свет. Сперва дядя подумал, что ещё недостаточно отошёл от реки, потому кажется, будто блуждающие огни следуют за ним по пятам.

Но чем выше он поднимался, тем ближе становилось свечение, и у него начали шалить нервы.

Дядя ускорился, однако лесополоса никак не кончалась, а подъём становился всё тяжелее. Он хотел выйти к асфальту, где, как ему казалось, было безопаснее, но за пару метров до цели из-за ближайших деревьев появился ослепляющий свет.

Дядя мало что запомнил: лишь как жгло кожу над солнечным сплетением.

Когда он наконец вышел к остановке, минуло уже трое суток. Друзья организовали поиски и даже поднимались на курган, но не нашли там ни следа. Сам дядя мог рассказать лишь, как прислонился к дереву, пытаясь противиться боли, и сполз по стволу на землю…

– И всё? – перебила Маша. – Больше ничего не помнит?

– Ничего, – подтвердил Лёша.

Друг замолчал, о чём-то задумавшись, и кое-кто даже решил вернуться к еде, когда он добавил:

– Но дядя умер через два месяца. Лёгкие отказали.

– Курил? – спросила Маша.

– Да, может и так.

Лёша всегда был скуп на слова. Трое из компании уже жевали сардельки, а Дима пошёл к общему пакету с продуктами, чтобы раздать сладости, но Лиза всё ещё смотрела на друга, ведь знала: он не закончил. В этот раз история звучала немного иначе: раньше он не упоминал, что фонарей было три. «И сейчас что-то недоговаривает».

– Может и так, – повторил он, – но потом дядя часто видел огни во сне. И за окном.

Когда Лёша замолчал, тишина держалась ещё несколько минут: никто не решался заговорить, но главное – о девушке из слободки они и правда на время забыли.

Перед тем как отправиться домой, Маша предложила освежиться в море. Пока парни тушили костёр, Лиза подошла к краю обрыва и с опаской осмотрела уступы. Даже днём желающих искупаться в районе Бочарки было немного (в основном сюда ходили слободчане и жители ближайших городских кварталов). Ночью же пляж выглядел враждебно. В свете луны проступали блестящие от воды камни.

Они стали спускаться по тропинке. Дима хлопнул Гришу по спине и крикнул: «Будет круто!». Тот потянул за края футболки, чтобы снять её через голову, но быстро передумал. Только Лёша, в чьих глазах ещё пылали отблески костра, ринулся к воде, едва смотря под ноги.

Сделав пару шагов вслед за ним, Лиза намочила и перепачкала босоножки. Как и остальные, она решила не купаться: на берегу было безопаснее, особенно при сегодняшнем везении.

Лёша сунул ей свою одежду.

– Ты уверен, что стоит?

– Да я ж пешочком, как Иисус.

– Очень смешно.

Кое-как, поскальзываясь на водорослях, Лёша преодолел полосу камней. Со спины он сам походил на обломок скалы, который из-за оптической иллюзии плывёт по волнам. Друг распростёр руки, то ли балансируя, то ли пытаясь объять ночь.

Послышался всплеск. Ещё один. Лёша обернулся. И хотя в темноте многое было не разобрать, черты его лица исказило что-то тревожное. Лиза не сразу поняла, что он пытается бежать, выбрасывая колени над водой. А когда поняла, волны шумно разошлись, и тело хлопнуло по поверхности.

Спустя миг Лёша встал, так и не издав ни звука, но теперь в походке было что-то новое, будто перекос на одну сторону. Лиза передала его одежду Маше, скинула босоножки и вбежала в воду. Друг остановил её резким жестом.

– Я упал, – тихо пояснил он, и слова почти сразу заглотил ночной ветер.