– Конечно. – Мужчина наклонился и выудил из вакуумного шкафа две совершенно ровные, очищенные луковицы. Закрывшаяся дверца и тихий свист воздуха возвестили о том, что внутри снова восстановлен вакуум. – Что-то ещё?

– Пока хватит. – Улыбнулась девушка и кивнула на экран, где мелькали лица детишек. – Тебе понравился подарок?

– Да. Очень. – Искренне ответил он и не заметил, как следующие слова вылетели сами. – Особенно, учитывая, что ты присутствуешь практически во всех съёмках.

– Я устроила старшей группе экзамен по музыке. – Принялась рассказывать Камилла, ловко орудуя ножом. – Им нужно было снять клип и спеть песню. Слова я им написала и помогала делать музыку. Только вот клипы, это их собственных рук дело. А в следствии того, что снимать в детдоме особенно нечего, то вполне естественно, что они снимали меня, других детей и голые стены.

– Я видел там несколько довольно красивых мест.

– Это я иногда вывозила их на экскурсии, по ближайшим небольшим городам, из тех съёмок и нарезали кусочки. А некоторые так вообще из записей канала Дискавери.

– А кто делал кадры, где ты просыпаешься и потягиваешься?

Филипп подумал, что уже перегибает палку с этими вопросами, которые можно было принять, как личный интерес, но Камилла, как казалось, совсем не обратила на это внимания, отвечая в своей обычной искренней манере.

– Они же. – Девушка улыбнулась, с нежностью глянув на экран, где стоял хор детей разных возрастов в одинаковых голубых рясах. – Эти сорванцы ещё и не те кадры сняли. Понять только не могу, как они пробрались в душевую, но я заставила их отдать карту памяти, пригрозив забрать камеру.

– И они тебя послушались и отдали такие ценные кадры? – Воскликнул мужчина с явным негодованием на лице.

– Конечно. – Девушка бросила на него взгляд, уловив скептическую улыбку. – Значит, не веришь? Так, думаю, шеф-повар будет сегодня делать десерт сам.

– О, нет, нет, верю! – Мужчина примирительно улыбнулся. – Не будем же мы наказывать остальных за мои явно необдуманные слова.

– Поздно. – Сурово произнесла она и улыбнулась в ответ. – Это просто, не бойся, Филипп.

– Уже не боюсь. – Прошептал он, но тут его внимание отвлёк сильный бархатистый голос, вышедший на передний план в песне. Он раздавался, как будто в горах, так как они сейчас и проплывали перед взглядом. – Потрясающе! У вас в детдоме настоящие таланты растут.

– Мне приятно, что тебе нравится. – Девушка сбросила нарезанные овощи в большую миску, решив не сообщать, что этот голос принадлежит ей. – А можно послушать что-нибудь твоё? Шамира сказала ты пишешь и поёшь.

– Приятно конечно, что обо мне разговаривают, но по-моему, Шамира всё-таки слишком много говорит. – Недовольно буркнул мужчина. – Я писал и пел, так было бы правильно сказать. И было это довольно давно.

– Но ведь записи скорее всего у тебя сохранились. – Девушка подняла на него взгляд. – Мне было бы интересно послушать.

– Сейчас?

– А почему бы и нет, если тут можно? – Она кивнула на проигрыватель в стене, под экраном. – Я тебя прикрою, если что.

– Я быстро. – Шепнул он и вышел из кухни. Через несколько минут, он вернулся и вставил в ячейку квадратный диск. – Видео к сожалению нет.

Раздалась музыка. По сравнению с её произведениями она была несомненно тяжёлой. Преобладали бас гитары и барабаны, но как только раздался голос, они перестали существовать. Низкий, тяжёлый, и в то же время ласкающий этим жёстким тембром, достающий до глубины души. Он пел на немецком и от этого казалось, что он ещё резче, но на самом деле он пел про ангела. Камилла обернулась на мужчину, словно ждавшего от неё приговора.