Только загнав себя и свою крольчиху до полусмерти, я понял значения и тяжесть фразы «всё сам». Уплетая сваренное и подогретое Муркой варево, кривился его горечи, пресности и безвкусию. Местных продуктов и то как их приготовили вызывало едва скрываемое отвращение. Жрать такое на постоянно основе, да ещё и после тяжелого труда – смерти подобно. Жуя какой-то разбухший корешок, мысленно пытаюсь найти способ как быстрее построить дом при этом не сыграв в ящик.

– Нет, блять, всё сам это не про меня… – Сплюнув не поддававшийся перемалыванию корень, отложил в сторону камень, которым в бруске выковыривал полость для деревянной тарелки. Взглянув на сидевшую напротив с полузакрытыми от усталости и сонливости глазами, Мурку, с досадой вздохнул. Девчушка выглядела ещё хуже чем я. Даже её отменная физическая подготовка, сильные и рельефные мышцы не помогли избежать перегрузки. Проклятье… Следующую партию заготовленной веревки я отдам в обмен на помощь Кролли в моём строительстве. Плевать что попросят, главное как можно быстрее сделать дом, сшить одежду и начать запасаться дополнительным продовольствием к грядущей зиме. Я верил словам племени Кролли, доверял их обещанию по моему обеспечению едой. Но, как говорится: «на других надейся, но зад свой всё равно не подставляй – выебут».

– Муррка…

– М-м-м…

– Пойдём спать…

– М… а-г-а…

Ни о каких интимных играх этой ночью и речи идти не могло. Едва лицо коснулось мягко уложенной, сухой листвы, как тут же всё исчезло. Стих журчащий ручеек, перестали шуметь деревья и ночные птицы. Тело, превратившись в желе, растеклось по настилу, а сам я каждой клеткой ощущая боль, в надежде что по утру всё пройдёт, провалился в сон.

Тьму в глазах разогнала внезапно включившаяся на потолке лампа.

– Матвейка, я сколько раз тебе говорила, не спать в гостиной под кондиционером! – Голос мамы отозвался в мозгу лёгкой дрожью. В тот же миг как услышал её, я понял, что сплю. Мир, в котором существовал добрый голос мамы, а не злобный мачехи, был куда менее реальным чем тот, в котором я жил последние дни.

– Мама…

– Не «мамкай», ты сделал уроки? Портфель собрал? Ну конечно же нет… Почему форму после физкультуры в стиралку не закинул? Ты ведь уже девятиклассник, тебе скоро поступать, как можно быть таким безответственным!?

Лёжа на диване, я из всех сил попытался встать. Спустя столько лет, ещё разочек, хоть во сне, я хотел взглянуть на её вечно молодое и серьезное лицо. Оцепеневшее тело не слушалось. Мне хотелось извиниться, хотелось как раньше, обнять или просто сказать привет. Но язык и губы не подчинялись, не слушались. Всё что я мог… Это лишь мычать.

– Завтра, мы с папой улетаем…

«Нет, нет нет, нет! Я помню, этот разговор, помню этот момент из жизни. Не делай этого, не говори, не смей!»

– Сами в Египет, а мне в школу ходить, – НЕ ГОВОРИ! – НЕНАВИЖУ ВАС, ЧТОБ ВЫ ВСЕ…

Мать печально умолкает. Сквозь злобу не подчиняющегося мне тела, я слышу как недовольно та сопит. Как разочарованно шмыгает носом. Постоянно, везде и всюду родители таскали меня за собой, лишь в этот раз что-то пошло не так, а я, оскотинившись сказал такое…

Тогда своим решением они защитили меня. Будто договорившись с самими небесами, оставили непутёвого сына в живых.

– Не будь таким злобным грубияном, Матвей. Мы ведь с папой любим тебя. – Тихо произнесла она, подобрав с пола мои разбросанные вещи. Я знал что она так поступит, что приберет за мной, и вместо искреннего спасибо, я сделав вид что сплю озлобленно отвернулся и умолк.

Стараясь испортить весь их отпуск, я с первого дня их отлёта не отвечал на телефонные звонки и сообщения, приходившие от родителей. В последний день отпуска, когда они уже должны были прилететь и вот-вот постучаться в двери, мне позвонил одноклассник: