Отсюда разъезжаются на колясках, запряжёнными весёлыми лошадками, досужие отдыхающие и туристы. Может, правой стороной является та, которая справа, если смотреть на дворец со стороны мостика или луга, подходя по аллейке, пересекая почти пересохшую речку, заполненную уточками.

Мысли сбиваются. И тут до меня, наконец, доходит, что я до сих пор не поинтересовался, как зовут мою бесподобную спутницу?

– Извините, – я решаюсь взять даму под локоток, – я же не знаю, как вас зовут, – и краснею, как помидор.

– Татьяна Владимировна, – как бы обозначая границу, – а тебя?

Так, дистанция установлена.

– Максим.

– Ну, и меня можно на ты, я пока ещё, – она усмехается про себя, и снова берёт меня под руку.

– Пойдём во дворец?

– В такую погоду, терять время в очереди? Нет уж, пробежка с экскурсией по залам актуальна только осенью, лучше погулять по парку. И без экскурсовода. Ты же всё и так знаешь.

Я не могу не согласиться. Мы рассматриваем выложенные на лотках сувениры – так, по привычке. Просто за компанию. Благостное, пусть и напряжённое состояние прервала отнюдь не гладкая речь двух шестнадцатилетних девиц. Татьяна сделала вид, что не заметила этого.

Осмелев, беру её за руку – опять пробивает электрический разряд.

Мимо проезжает запряжённая уставшей лошадью карета, мы отпрыгиваем в сторону, я теряю её руку, больше такой возможности мне не представляется. Татьяна улыбается, мол, видишь как, мы идём по аллее дальше. Солнце поднимается к зениту, мы прячемся под неверную тень деревьев, сбиваемся с дорожки.

– Вот представляешь, мы здесь ходим, наслаждаемся, а двести лет назад, нет, больше. Император, со свитой и приближёнными.

– И придворными дамами, – вставляю я, – она согласно кивает, продолжая, – и кто-то следил за деревьями, регулярностью парка, ведь практически не осталось ни единого дерева с тех времён.

– Кроме дубов, и елей. А сосны живут около ста лет. А лиственницы – не помню, но долго.

– Наверное, подсаживали. И сейчас много молодых деревьев. И поросли – ивы, берёзки.

***

Мы проходим мимо расставленных по углам скульптур, не одни, экскурсантов и гуляющих прибавляется с каждой минутой. Хорошо, что по парку запрещено ездить на машинах. Но стоит свернуть чуть в сторону, как ситуация меняется.

Возле павильонов выстроились очереди, а мы спускаемся вниз, почти дойдя до края регулярного парка, где дорожки не так утоптаны, подходим к пустой усыпальнице, заброшенный вид которой не сможет изменить ни одна реставрация, проходим по мостику, стараясь не задеть качающихся перил. Одну сторону уже успели отреставрировать – сделали некое подобие прошлого, загнав стальные профили внутрь цемента, вторая же развалилась от времени и от людей, желающих унести с собою кусочек культуры. Пусть многое – новодел, это известно, но всё равно интересно и занимательно.

Отдыхающие фотографируются, приняв достойные для запечатления позы, я только глупо улыбаюсь. Ибо желание насквозь пронзает меня. Но я боюсь не только обнять женщину, но даже снова взять за руку. Она идёт рядом, будто ничего не замечая, будто мы и в самом деле на экскурсии.

Меж тем мы поднимаемся выше, поворачиваем направо, ещё дальше вглубь парка. Я эгоист и мне не хочется ни с кем делиться своей радостью, любовью. К чему – нам и так хорошо, без объятий, прикосновений. Платонизм, если не считать того, о чём посторонним знать не следует. Правда, девушка об этом пока не догадывается. Или всё-таки чувствует?

Татьяна останавливается и протягивает руку – я понимаю, достаю горсточку орехов. Откуда ни возьмись, появляются вездесущие белки. Одна из них, ловко перелетая и планируя меж упругих лап вековых елей, опускается прямо перед Татьяной. Она, притворно пугаясь, прижимается ко мне, не убирая протянутой руки с пригоршнею орехов. Наглые меховые создания прыгают, насыщаются, берут про запас, пряча на зиму. Но мне ни разу так и не удалось отыскать беличий схрон – то ли они сами забывают тайное место, то ли добыча достаётся более пронырливым собратьям.