– Да, Наташ, это я. Что-то случилось?

– Случилось… – Послышалось звяканье, как будто в стакан наливают воду из бутылки. На несколько секунд все стихло, а потом голос вернулся вновь и выпалил: – Ваню убили!

– Что-что?

– Ва-а-а-ню… уби-и-и-или… – Крик перешел в сдавленный стон.

Марина почувствовала, что кровь отливает от лица, а ноги перестают чувствовать пол под ногами. Вероятно, она сильно побледнела и покачнулась, потому что человек с портфелем посмотрел на нее с растерянным изумлением и невольно протянул руку в ее сторону:

– Эй, что это с вами?

Тем временем телефон продолжал выть, выплевывая новые подробности ужасной драмы:

– Прямо у него в квартире… Кто-то Ваню душил… здоровый… Его шею сломали как карандаш… Из дома ничего не пропало… Все вещи на месте…

– Вы что, собираетесь упасть в обморок? – удивился попутчик.

Глянцевые проспекты веером посыпались на пол, возбужденно зашелестев страницами. Последнее, что Марина помнила, это глаза незнакомца, оказавшиеся прямо перед ней. Она успела заметить, что у него короткие и очень густые ресницы и абсолютно прямые брови – как будто господь бог рисовал их по линеечке.

После чего обморок распахнул для нее свои благословенные объятия.

Очнулась Марина в холле первого этажа, на диванчике. Однако вместо незнакомца с портфелем увидела перед собой взволнованную физиономию Льва Валентиновича. Впрочем, вокруг было еще множество других физиономий разной степени озабоченности. Она шевельнула рукой, почувствовала нехорошую слабость во всем теле, но нашла в себе силы ее преодолеть. Оттолкнулась локтями от дивана и села.

– Пропустите! – раздался в то же мгновение знакомый рык Зои Разгуляевой. – Там моя сотрудница! Мне нужно все увидеть своими глазами.

Она двигалась от лифта к месту происшествия, расталкивая грудью людей, как ледокол льдины, и уже через несколько секунд материализовалась возле дивана. И тотчас воскликнула:

– Ага! Обморок, понимаю… Палитра мне не нравится – губки синие, лобик белый.

– Зоя Петровна… – начала было Марина, но главред ее перебила:

– Будем считать это производственной травмой. И то подумать – провести шесть часов в компании с людьми, верящими в зеленых человечков! Это кого хочешь доведет до обморока. Завтра можешь не приходить, и послезавтра тоже. Потом отпишешься. А пчелы подождут. Кроме того, у тебя теперь стажер есть – распоряжайся им по своему усмотрению. Да, и за руль не садись, это опасно.

– Я без колес. Сегодня я каталась по центру, а там негде парковаться.

– Ну, тогда домой тебя отвезут на моей машине.

– Нет, я лучше по свежему воздуху, – слабым голосом сказала Марина.

Разгуляеву возил шофер, потому что хотя она и умела водить машину, но делала это топорно и постоянно оказывалась на грани лишения водительских прав.

– Действительно, – пробормотала главред. – У Толика в салоне пахнет гнилью. Я уж подумываю, не занимается ли он в свободное время перевозкой трупов?

При этих словах Марина побледнела еще больше. Зоя ободряюще потрепала ее по щеке, оставив на ней красные следы, и двинулась обратно к лифту, побрякивая ожерельем, обмотанным вокруг шеи.

– Я провожу вас до дому, – заявил стажер, глядя на пострадавшую с твердостью начальника экспедиции, не принимающего возражений от членов отряда. – У вас в самом деле совершенно жуткий вид.

– Ладно, – согласилась Марина, опираясь на предложенную руку. – Провожай.

Проковыляв через холл, они вышли из здания на улицу, где свежего воздуха было не больше, чем в духовом шкафу.

– Лучше бы вы согласились поехать на машине и потом сразу легли, – высказал здравую мысль Лева.