– Мишенька, а теперь послушай меня внимательно: в те времена, когда фотографировалась твоя прабабушка, ещё не было цветных снимков. Понимаешь? Не было. И в том красном альбоме, который, кстати, я не понимаю, как ты нашёл, так вот, в том альбоме нет цветных фотографий. Ни одной.

– Но я ведь точно видел!

– Я верю тебе. Об этих знаках я и говорю.

– Как будто мои глаза намазали открой-травой, да, бабуль?

Неожиданно с громким стуком распахнулась входная дверь и показалась мама Марина. Она держала в руках множество пакетов, которые сразу же с облегчением сбросила на диван в холле.

– Уфф, еле донесла. Бедные мои ручки… – Увидев сына в открытую дверь кухни, она обрадовалась: – Мишка! Тебе уже лучше?

– Мне уже совсем хорошо, мамуль! – мальчик бросился к ней и обнял крепко-крепко. – Видишь, сколько во мне сил?

– Не задуши, Геракл! А папа уже дома? Я такая голодная! Представляете, сегодня не удалось даже чашку кофе выпить. И знаете, кто тому виной?

– Чебурекин?! – в один голос воскликнули Мишка, бабушка Соня и спускавшаяся по лестнице Шурка.

– Точно! А как вы догадались? – с хитрой улыбкой спросила Марина.

Чебурекина, «молодого» начинающего художника пятидесяти пяти лет, знали все в доме Никитиных. О, это была неординарная личность! В прошлом юрист, он почувствовал тягу к высокому искусству совсем недавно, года три назад, но этого времени хватило, чтобы о дотошном усатом человеке узнали все выставочные площадки и музеи города. Он оказался очень плодовит. И очень настойчив. Свои шедевры он писал акриловыми красками, пользуясь кистями слоновьего размера. И никакого масла, боже упаси, – оно долго сохнет! Причудливая фантазия его не знала никаких границ. В одной картине этот маг и волшебник мог соединить абсолютно несовместимые вещи. Что там говорить, долго ещё все с содроганием будут вспоминать его анималистический шедевр с синими кубическими телами неземных животных, жующих каких-то уродливых существ, издали очень смахивающих на раздавленных тараканов с головой бульдога.

И этот человек, этот мастер кисти очень полюбил нашу Марину Александровну. Ещё бы, ведь она была единственной, кому удавалось управляться с настойчивым характером бывшего следователя. А сегодня ей пришлось брать огонь на себя, проведя целый день в его мастерской и нахваливая очередное чудо живописи. Пришлось пойти на этот героический шаг, чтобы группа талантливых графиков, которую она курировала, без помех смогла провести открытие выставки. Без помех и без Чебурекина.

– Представляете, он не умолкал ни на секунду, рассказывая мне о своих творческих планах! Пять часов просидела у него в мастерской! Он так увлёкся своими бреднями, что даже не предложил чаю, хам невоспитанный!

– Кто это у нас хам невоспитанный? – удивился папа Рудик, заходя в дом. – И с какой стати ты проводишь время наедине с мужчиной, а я об этом узнаю только сейчас?

– Не с мужчиной, папа, а с Чебурекиным! – хмыкнула Шурка.

– А, с этим можно, – выдохнул Рудольф Евстигнеевич.

– Ну вот, все в сборе. Мойте руки, дорогие мои, и за стол! – громко объявила бабушка Соня и направилась вновь на кухню.

– А Лена разве пришла? – остановила её Марина.

– Она звонила час назад. Сказала, что только утром вернётся. У них сегодня внеплановое дежурство.

Елена со своим другом Петей устроилась в городскую больницу на вечерние подработки. Разумная девушка вполне справедливо полагала, что опыт, приобретённый в обычной больнице, не заменишь никакими книжками.

– Бедная моя девочка! И выбрала же себе профессию! Ну и что с того, что в роду нашем куча врачей да знахарей, неужели обязательно тянуться за ними? Бабушка Проня, помню, уж сколько натерпелась: внезапные ночные вызовы, капризные больные… – Марина расстроенно покачала головой.