Поэтому она быстро пишет на зеркале всего одну фразу: «Я вернусь» и убегает, каким-то чудом сообразив оставить Михаэлю его дубленку.

Собственное пальто кажется непривычным и не по погоде легким, и Мишель решает повязать мужской шарф.

«Чтобы не замерзнуть», - говорит она себе. На самом деле, ей мучительно хочется, чтобы хоть что-то напоминало ей о нем.

Дверь с тихим щелчком закрывается за ее спиной, но Мишель ничего не слышит. Перепрыгивая через ступеньки, она мчится на улицу. Ей надо в Москву.

**********

Москва встретила ее то ли дождем, то ли мокрым снегом. Слякотью. Странной болью где-то в левом подреберье.

Мишель старалась убедить себя, что это ничего не значит. Подумаешь, болит. Сейчас самое главное, добраться до больницы и убедиться, что с бывшим мужем все в порядке.

Из аэропорта она прямиком поехала к Павлу. Поначалу ее не хотели пускать, да что там, с ней и говорить не желали, особенно, когда она не смогла внятно объяснить, кем приходится пациенту. Но Мишель, еще совсем недавно мягкая и покладистая со своим трубочистом, потребовала провести ее к заведующему отделением, а когда оказалась в нужном кабинете, представилась, пояснила ситуацию, попросила войти в положение и помочь.

Из разговора с заведующим стало ясно - Настя не шутила и не преувеличивала. У Павла действительно двусторонняя пневмония.

- Как же он так умудрился? - недоумевала Мишель.

Виннер был вполне вменяемым человеком и всегда следил за здоровьем, стараясь не запускать болезни.

В ответ на ее вопрос, врач только закатил глаза.

- Что? - не поняла Мишель.

- Дама…., - врач замялся, - которая вызвала «скорую помощь» вашему мужу, что-то лепетала, что она не виновата, не хотела и вообще, не нарочно. Я так понимаю, что они были где-то за городом, он пролежал несколько дней с температурой, прежде, чем вернуться в Москву.

За городом? Что Павлу там понадобилось? Да, у них была дача. Мишель отказалась от нее, они так договорились: квартиру Павел оставляет ей, взамен получает дачу. Но дача у них была вполне себе современная. Не дача даже, а загородный дом, с водопроводом, отоплением и прочими благами цивилизации. Может, Павел ездил не на их дачу, а куда-то еще?

- Я могу его увидеть? - спросила Мишель.

- Строго говоря, не положено, - ответил врач, - вы же понимаете. Но для вас, как для коллеги, сделаю исключение. Пойдемте, я вас провожу. Только наденьте халат.

- Конечно.

В коридоре, у палаты Павла, ее ждал сюрприз.

Бледная, зареванная девушка, в которой Мишель без труда узнала ту самую барышню, с которой бывший муж так трогательно объяснялся в аэропорту больше полугода назад.

Судя по всему, девушка тоже узнала Мишель. Во всяком случае, заметив ее, она вскочила с банкетки, на которой до этого сидела и рыдала, и вытянулась перед Мишель испуганным сусликом.

- Добрый день, - спокойно поздоровалась Мишель, не испытывая к девушке никаких отрицательных чувств.

Положительных, впрочем, тоже.

- Я не виновата, - всхлипнула девушка.

Мишель не стала ее слушать, махнула рукой, давая понять, что не готова сейчас беседовать, есть дела поважнее, и прошла вслед за врачом в палату к Павлу.

- И кто ее только пропустил, - буркнул врач.

- Да бог с ней, - отмахнулась Мишель.

Она сделала шаг, увидела Павла и почувствовала, как тревожно забилось сердце.

Как бы она не относилась к бывшему мужу, как бы не винила его за их сломанных брак и свои разбитые надежды, она никогда не желала Виннеру ничего плохого. И сейчас, глядя на него, бледного, почти белого, как снятое молоко, с остро очерченными скулами, похудевшего на несколько килограммов и дышащего при помощи аппарата, Мишель от всего сердца желала ему скорейшего выздоровления.