Так значит, его зовут Билал. Созвучно и имени отца: Илья-Билал. Пожалуй, стоит рискнуть.

Билал работал ко мне спиной. Лица разглядеть не удалось. Если бы не цвет волос, то решила бы, что отец ожил и помолодел. Покат плеч, движения, рост – все так напоминало папу! Прилегла на камень. Приятное тепло расслабило, и я незаметно задремала.

Приснился сон, о котором утром поведала Светка. Я лежу без сознания в каменной лодке на берегу озера. Папа, как в детстве, щекочет меня за пятку, чтобы рассмешить. А я жду, когда он меня оттолкнет в одиночное плавание. Может, если не буду просыпаться, он и не оттолкнет, поговорит со мною.

За спиной раздался хлопок, и меня накрыло горой пены. Шипящие пузырьки попали в нос, глаза, уши. В ответ на судорожное чихание и кашель за спиной раздался радостный заливистый смех. Нет, папа не так смеялся. Не буду доставлять удовольствие. Закрыла лицо руками и замолчала. Буду молчать. Ни звука не произнесу. Пусть хоть шкуру живьем снимают. Серьезно все у них тут, видишь ли. Что за неуважение – пятки щекотать и в лицо мыльной пеной брызгать! Но сквозь щелочку между пальцами ситуацию контролировать следует. А то вдруг Кешка дорвался до комиссарского тела и развлекается.

Но теплые руки массажиста умело разминали спину, разомкнули мои руки и опустили вниз. Промассировали плечи и ловко опустили вниз бретельки купальника. Соскочить со стола вроде глупо со спущенными бретельками. Будем контролировать процесс дальше. Ничего криминального вроде не происходит. Обычный массаж, только ощущение, что лежишь в тазике для стирки белья. Едва заметно, но запах пены напоминал запах детского мыла для стирки. Захотелось рассмеяться. Но через секунду началась довольно неприятная процедура Кессе. Шершавой синтетической варежкой орудовали сначала по пяткам, затем по икрам и так выше, по всему телу. Что за антисанитария? Хорошо, что педикюр свежий. Будем надеяться, что варежка одноразовая. Варежка быстро и методично прошуршала по спине и плечам, затем нырнула под правый бок и ловко перевернула на спину. Охнуть не успела, но грудь руками прикрыла. И утонула в омуте черных глаз. Зрачки массажиста резко сузились, и Билал быстро отпрянул. Как будто увидел кошмарное видение из прошлого. Неужели я такая страшная без макияжа? Он несколько секунд постоял, отвернувшись от меня и пошатываясь, затем подал мне полотенце и показал, что нужно прикрыть грудь. А руки опустить. При этом руки у него едва заметно дрожали, и свой взгляд он отводил в сторону. Явно боялся посмотреть мне в лицо. Смотрел куда угодно: на свои тапочки, на стену, только не в лицо. Видимо, запугала их Лена так, что, как евнухи в гареме, теперь от луноликой отворачиваться будут. В своей неотразимости я вполне уверена. Почти. Если тушью ресницы автоматически накрасила, и тушь не потекла.

Второй раз резко отшатнулся, когда увидел послеоперационные шрамы. Тут я про себя позлорадствовала. Неприятно чужие шрамы наглаживать. А придется. Но его лицо приобрело выражение щемящей нежности. Так нежно и бережно к моим шрамам никто не прикасался. Даже прикосновения перчатки были теплыми и незаметными. При массаже кисти руки он все же осмелился посмотреть в лицо с какой-то бездонной тоской в глазах. Как будто ранее я причинила ему сильную боль. Неужто так сострадает? Билал быстро отвел взгляд и закончил процедуру, опустив глаза и сосредоточенно рассматривая пол. Затем быстро ушел не попрощавшись.

В фойе спа-центра меня ожидали Лена с Илюшкой, который, похоже, совсем замучил ее своими расспросами. В полумраке на кушетках возлегали дамы после спа-процедур, дружно посапывающие под тантрическую музыку. Меня уложили на кушетку для релакса в ожидании подготовки шоколада для обвертывания и принесли армуд с травяным чаем – стакан в форме тюльпана. Запах и вкус чая напоминал чабрец, который я просто обожаю как в чае, так и в качестве приправы к мясу. Чай с превеликим удовольствием выпила двумя глотами и побежала искать сына.