Сеул был полной противоположностью Юджина, где я застряла в лесу в одиннадцати километрах от города, и лишь по милости матери могла до него добраться. Бабушкина квартира располагалась в Каннаме, оживленном районе на южном берегу реки Хан. Через парк находился небольшой торговый комплекс с магазином канцелярских товаров, магазином игрушек, пекарней и супермаркетом, до которого я могла дойти пешком без сопровождения.

С раннего детства я полюбила супермаркеты. Мне нравилось изучать каждую марку товара и его блестящую, чарующую упаковку. Я перебирала в руках различные продукты и представляла их бесконечные вкусовые возможности и сочетания. Я могла часами осматривать морозильные камеры, полные освежающих стаканчиков мороженого из дыни и сливок, и сладкой пасты из красной фасоли, бродить по проходам в поисках пластиковых пакетов с банановым молоком, которое каждое утро мы пили с двоюродным братом Сон Ёном.

Когда мы с мамой жили в Сеуле, трехкомнатную квартиру бабушки делили шесть человек. Невозможно было пройти и полутора метров, чтобы на кого-нибудь не наткнуться. Сон Ён спал рядом с кухней в маленькой комнате размером со шкаф, однако достаточно большой, чтобы вместить крошечный квадратный телевизор Sony PlayStation и небольшой матрас-футон, лежавший на полу под вешалкой с одеждой напротив плаката Мэрайи Кэри, который он приклеил скотчем к своей двери.

Сон Ён был сыном Нами Имо[23] и моим единственным двоюродным братом по материнской линии. Его родители развелись вскоре после того как он появился на свет, и, пока Нами работала, его в основном воспитывала наша бабушка в доме, полном женщин. Он был старше меня на семь лет. Мальчик высокий и крепкого телосложения, но понурый, неловкий и женоподобный, несмотря на свой рост. Он был очень застенчивым подростком, подавленным чрезмерными школьными требованиями и предстоящим призывом на военную службу: каждый корейский мужчина был обязан отслужить в армии два года. Он страшно переживал из-за обилия прыщей и безуспешно пытался с ними справиться с помощью различных очищающих средств и кремов для местного применения. Дело доходило до того, что умывался он исключительно бутилированной водой.

Я обожала Сон Ёна и большую часть лета следовала за ним по пятам. Он был милым мальчиком и проявлял бесконечное терпение и милосердие, когда я, цепляясь за его ноги и спину, вынуждала нести меня на руках через влажную летнюю жару, несмотря на пот, лившийся градом с его лица и пропитывавший рубашку, или умоляла гнаться за мной по двадцати трем лестничным пролетам до квартиры бабушки.

Комната Нами Имо находилась по другую сторону кухни, примыкая к маленькому балкону, выходившему на улицу. Там стоял большой туалетный столик цвета нефрита, поверхность которого была уставлена сотнями различных лаков для ногтей. Каждый раз по приезде в Сеул она приглашала меня к себе и предлагала выбрать цвет, а затем, после моего тщательного обдумывания, красила мне ногти на газете. По завершении процедуры она опрыскивала их специальным спреем из аэрозольного баллончика, который помогал им быстрее высохнуть. Жидкость пенилась над моими кутикулами, а затем исчезала, как сухой лед, оставляя над кончиками пальцев лишь легкую пелену тумана.

Нами Имо также лучше всех на свете читала вслух сборники рассказов. Как и мой дед до нее, она занималась закадровым озвучиванием документальных фильмов и эпизодов аниме, которые Сон Ён и я бесконечно пересматривали на видеокассетах. По вечерам она читала мне корейские книги о Сейлор Мун и озвучивала всех персонажей. Не имело значения, что она не могла перевести эти главы на английский язык – она обладала уникальным голосовым диапазоном и удивительно плавно переходила от кудахтанья злой королевы к крылатой фразе решительной героини, а затем дребезжала словами предостережения бездарного помощника и заканчивала галантным воркованием франтоватого принца.