Это не фраза, не аллегория. В истории церкви немало случаев описано, когда блудницы – женщины, жившие распутно – сподоблялись милости Божией и спасения души за доброту. Я не буду сейчас примеры приводить, они есть! Кому Христос сказал: «мытари и блудницы впереди вас…»? Тем, кто всю свою жизнь проводил в церкви, в Храме Божием, в синагоге. Фарисеям, книжникам, – людям, которые жизнь провели, копаясь в священных книгах и имея помышления о божественном. Они-то тоже думали о себе: вот мы веруем и поэтому на суд не приходим, мы неподсудны. Но Господь обличает их.

Теперь все замкнулись и живут для себя. Люди боятся дверь отворить, потому что вдруг тот, кто постучал в эту дверь, окажется злодеем: обворует, ударит, убьёт, или ещё что-нибудь. Вот это и есть наша вера: привыкли жить для себя и хотим только одного, чтобы нам как можно крепче устроиться в жизни, и никто бы нас не трогал, чтобы нам не пострадать. Но для этого Бог не нужен и вера не нужна.

То, что пишут в газетах, – оно может быть и правда, но ведь доброе дело без искушений не бывает. Почему? Потому что мировое зло, диавол, слуги его, не желают христианской жизни, не хотят допустить доброделания, противодействуя спасению души. Есть ли замысел? Или человечество случайно совершенно отвратилось от добрых дел? Не знаю, на каком уровне этот замысел, но это, безусловно, замысел, потому что диавол тоже прочитал Евангелие, и он знает его назубок, он совершенно точно знает, что для человека спасительно, а что погибель. Конечно, он будет особенно нападать на те вещи, которые являются для человека несомненно спасительными. Поэтому так трудно делать добрые дела, сдвинуться с места.

Как все любят хорошее к себе отношение! Давайте просто вспомним и поймём, как нам нравится, когда нам дарят подарки, когда нас поздравляют с праздниками, днями рождения, когда кто-нибудь войдёт в наше бедственное положение и что-нибудь подарит, деньги, например. Или родители подарят машину, квартиру, или богатые друзья это сделают, или, например, родственники, которые побогаче нас с вами. Когда мы были детьми, бывало, бабушки, дедушки – у кого немножко денежек было – дадут нам деньжат. Или кто-нибудь простит нам долги. Как нам все это нравится.

Если не пришли ко мне, заболевшему, в больницу – как мы обижаемся, как начинаем топорщиться: меня все забыли, никто ко мне не ходит. Как нам нравиться, когда нам кто-нибудь одежду пришлёт из-за границы или бесплатную еду. Вот западные христиане собрали посылки на Рождество, прислали сюда, мы людям в церкви раздали, все рады. Я помню, я когда-то гуманитарную помощь раздавал с машины, там печенье было какое-то копеечное – так люди чуть не поубивали друг друга, давились, детей топтали, я ребёнка вытащил буквально из-под ног. Как ломанулась толпа за этим печеньем, ещё секунда и затоптали бы ребёнка насмерть и прошлись бы всей толпой по нему. Как все любят то, что сейчас принято называть «халявой».

Но ведь когда что-то делается, когда приходят посылки с едой бесплатной или с подержанной одеждой из-за границы – кто-то эти посылки собрал, взял на себя труд объехать дома, попросить у людей подержанную одежду, отсортировать её, сложить в ящики, нагрузить на машины, машины эти нанять, прислать сюда эти машины с вещами, может быть, им и ненужными. Но мы-то предпочитаем наше барахло просто на помойку выбросить, – что возиться? Ненужный хлам вытащил на помойку, да и забыл. Кому надо, пусть на помойке подберет. По всей стране развилась целая помоечная индустрия, появилась новая профессия. Целыми семьями на помойках роются, там же и живут. Дети на помойках растут – кто из этих детей вырастет? Мы знать не хотим, что ежедневно на нашей маленькой планете 12 тысяч детей умирает от голода, что повсюду в городах есть обездоленные люди, которых мы не видим. А если и видим, то стараемся на них не смотреть, обойти их сторонкой и не заходить в места, где они собираются. Такие же, как мы люди живут в лесу в палатках из плёнки, которую набрали на помойке, или ночуют на лавках, завернувшись в целлофан, или в подъездах. И когда мы этих людей видим, то вызываем милицию и просим ликвидировать притон, потому что нам очень страшно, и мы боимся за себя, чтобы с нами чего не случилось, как бы они нам плохо не сделали. Вот так изменилось общественное сознание.