Тогда я впервые услышал в родительском разговоре слово «фанатики». Встречая его позже в книгах, я узнавал его по ужасу, который вспоминал, испытав при своей первой встрече с монастырем, монашеством, и «верой».

В «идеологии», если можно так выразиться, монашества имеется по крайней мере одно бросающееся в глаза, в том числе и несведущим, противоречие. Парадокс, так сказать. С одной стороны монашество всегда и везде: в своих книгах из поколения в поколение, в особенном учении, которое распространяя в среде верующих, «ученые монахи» выдают за божественную истину и учение Христа (в крайнем случае, за «откровение», тем или иным способом явившееся им от Бога), в поучении верующих «вживую», через непосредственное общение – повторяю, всегда и везде монашество оглашает главной христианской добродетелью и своим основным достижением – Смирение! При этом утверждается, что Любовь, заповеданная Христом, как таковая, для всех нас недостижима по причине божественности своего происхождения, и потому для грешного человечества должна быть заменена смирением – хватит, мол, с нас и этого. То есть, если я, допустим, терплю присутствие ненавидимого мной начальника, и не скандалю с ним, да еще и терплю свою ненависть к нему, не давая ей ходу – то и будет с меня. Это и есть любовь «по-монашески». К чему она приводит и во что выливается в самих монастырях, я при случае расскажу как-нибудь попозже, не за завтраком, чтобы не перебить кому-нибудь аппетит.

Так же, как «для нас грешных, недостижима Любовь», по неявно распространяемому в церковных кругах ученому мнению, Евангелие – единственный имеющийся бесспорный источник свидетельствования о Христе, Его жизни и учении – «неудобно» для чтения по причине своей «невыносимой светоносности», и должно быть заменено чтением Святых Отцов, или по крайней мере, написанными ими «толкованиями» на Новый Завет. Приводят в пример солнце, смотреть на которое невозможно иначе, чем через закопчённое стекло, и копоть на наше зрение желают навести ученые монахи.

Идея эта не нова. К сведению, если кто не узнал из курса истории в средней школе, «Столетняя» война в Европе велась, как ни дико это прозвучит, именно (и всего лишь) за право людей читать Евангелие в переводе с латыни на родной для них язык. А католическая церковь в свою очередь и переводчиков, и любознательных читателей объявляла еретиками и передав в руки инквизиции, после «добровольного покаяния» в застенке отправляла «раскаявшихся грешников» на костер – для очищения, разумеется, и исключительно по любви. И тем не менее, люди сто лет с оружием в руках сражались, отстаивая у клерикалов свое право самим узнать, что же в этой Книге написано? И победили. Так что давайте этим правом воспользуемся, чтобы убедиться: можем мы сами понять, что там написано для нас с вами на все времена, или все-таки нам не обойтись без «мутного стекла»? Во всяком случае, право выбора принадлежит каждому из нас, и не надо людей запугивать и зашугивать непонятными им страхами, «как бы чего с ними дурного не приключилось» от «несанкционированного» чтения. На весь этот осторожный, извилистый шантаж отвечаю за всех словами пророка Давида: «там испугались, где страха нет». Жив Господь, любящий нас, и Он как-нибудь Сам позаботится о беспечальности тех, кто желая познать Его, для этого открыл книгу Нового Завета. А толкования почитаем на досуге, по надобности выяснить непонятое самими.

Однако, с другой стороны, смиренные монахи каким-то образом заняли в церкви, причем именно в Православной Церкви, главенствующие позиции и властные должности, которые, подобно княжеским, принадлежат им «по праву рождения». Для уточнения, монах, и – неженатый священник и епископ, как, например, принято у католиков – отнюдь не одно и то же. Но это мы потом еще обсудим. А пока я говорю о том, что монахи, постоянно причитая, что они, недостойные (тоже типичное примечательное словечко), «хуже и грешнее всех», при этом на весь крещеный мир оглашают монашество, как «царский путь», «высшее искусство», «таинство для посвященных», и объявляют себя все более открыто неким «христианством в христианстве».