– Есть такое дело, – улыбка у художника получилась не менее забавной, чем игры бровями.

– Можете считать меня психом, но вот что я вам скажу. Весь ваш город и его окрестности – плод одного моего друга.

– Плод воображения? – ухмыльнулся Зеленуха.

– Отчасти, – Марк кивнул, – но не только одного воображения. Мы не знаем механизма создания Миров. Мало того, что лишь немногие могут их создавать. Заходить в них умеют вообще лишь единицы.

– А мы здесь, значит, всего лишь призраки? – художник рассмеялся. – Ну хоть кефир мой реален?

– Всё не так просто. Вы вполне реальны. Вы даже можете навредить своему Творцу, или любому другому пришедшему к вам, если он это по какой-то причине допустит. А уж кефир твой, Зеленуха, и вовсе выше всяких похвал.

Хозяин довольно осклабился, а Тая тихонько спросила:

– А что же всё-таки происходит в городе?

– Да погоди ты! – перебил её художник. – Тут откровения прут, а ты со своими революциями! Так ты, Марк, значит, тоже из этих самых Творцов?

– Да хреновый из меня Творец, – вздохнул белоголовый. – Вот ваш Колян был молодец.

– Творец-молодец! – хохотнул Зеленуха. – А почему был?

– Погиб. Глупый несчастный случай.

– Не поняла, – нахмурила бровки Тая. – Что, боги смертны?

– Да какие они, нафиг, боги! – воскликнул художник.

– Наш любитель кефира прав, – повернулся к девушке Марк, – мы вовсе не боги. Мы просто люди. И умение творить не делает нас бессмертными.

– Допустим, всё так, как ты говоришь, – Зеленуха отставил стакан на заляпанный стол. – И чем нам это грозит? Ну, случилась эта нелепость с нашим… хм… создателем. Ну и что?

– Я бывал лишь в одном Мире, создатель которого умер. И еле успел унести оттуда ноги. Он разрушился буквально за каких-нибудь полчаса. Мгновенный апокалипсис.

– Окопались? – не понял художник. – Кто?

– Апокалипсис – конец мира, – пояснила Тая.

– А-а… Ну, тогда нам не о чем волноваться, – махнул рукой Зеленуха.

– Как так? – удивилась девушка.

– Вы ко мне приехали почти час назад. И ещё до этого сколько-то колесили по городу. Так что ваш акопали… конец мира как минимум откладывается, – художник торжествующе поглядел на присутствующих. – Авось, до пятницы протянет, а там выходные.

– Оригинальная жизненная позиция, – усмехнулся Марк. – Видимо, ваш Мир достаточно стабилен. Однако, все эти бесчинства на улицах и в домах – именно следствие смерти Коляна.

Художник вновь разлил кефир по стаканам, сделал глоток и с яростной искринкой во взгляде гаркнул в лицо собеседника:

– А ты что ж к нам припёрся? Знал ведь, что всё теперь будет плохо, так зачем влез? Ведь не просто так?

– Я бы и сам хотел это знать, – Марк откинулся на спинку дивана и закрыл глаза.

День выдался мрачный, мокрый. Словом, отвратительный. Низкие свинцовые тучи норовили расплющить ползущих по земле людишек. Размазать по грязному асфальту, а потом смешать останки с мутной водой, моросящей из этих зловещих туч, и смыть в канализацию.

Марк шёл мимо рядов старых пятиэтажек в скверном настроении. Вчера они в хлам разругались с Коляном. Причина была всё та же – отношение к Мирам.

Марк, загоревшийся идеей воздействовать на Творца через его Мир, на два месяца уезжал в клинику для душевнобольных под Калугой. Там уже шесть лет проходил лечение безумный поэт Синекуров, признанный недееспособным после судебного процесса.

Чтобы не было проблем с охраной, путешественник предпочёл действовать ночью. Проведя дневную разведку, он заметил подходящее место, где можно незаметно перебираться через забор, и где было недалеко до края ауры исследуемого Мира. Аура была мощная и выдавалась далеко за пределы здания клиники. Только цвет её был слишком тёмным. Но Марк не обратил на это особого внимания и счёл подготовку завершённой.