– Не скажи… Снится мне один и тот же сон. Особенно если выпью. Будто бы я червячок и живу в огромном зеленом яблоке. Такое оно неспелое, такое кислое – на рвоту тянет.

– Это не доказательство. Мне, например, гильотина снится. По-твоему, я в прошлой жизни Робеспьером был?

– Естественно, Робеспьером ты не был, но вот мухой, севшей на его отрубленную голову, вполне мог быть. Кстати, ты кастильского посланца знаешь?

– Дона Эстебана? Прекрасно.

– Так вот, он мне однажды сказал: если человека действительно создал Бог, а не лукавый бес, он просто обязан был наделить его бессмертной душой.

– Дон Эстебан человек умный. Однако в этом вопросе авторитетом быть не может. Спинозе или Сантаяне я куда больше доверяю. И потом, он имел в виду совсем другое – бессмертие души в загробном мире после смерти телесной оболочки. Ну а это уже форменный террор! Почему душа должна вечно страдать за грехи тела?

– Лева, ты меня, пожалуйста, не сбивай. Если я верю во что-то, то верю – и баста! Никто меня не переубедит. Такие умники, как твой Спиноза, что доказывали? Что природа проста, как репка, и нет в ней места для сверхъестественного. А это тогда что такое? – Зяблик развел руки в сторону, словно хотел обнять разом землю и небо. – Кто все с ног на голову поставил? Кто нам такую жизнь устроил? Природа или сверхъестественные силы? Может, это и есть наказание за грехи человеческие. Может, мы уже в аду паримся и уйти отсюда только наши души смогут?

– В аду водки не пьют и табак не курят. Это закон, – сказал Смыков.

– Короче, ты ко мне, Лева, не лезь, – продолжал Зяблик. – И Спиноза с Сантаяной пусть не лезут. Не видели они того, что я видел…

Дверь распахнулась, слегка задев Цыпфа, и к мужской компании присоединилась Верка. Первым делом она отобрала у Зяблика недокуренную самокрутку.

– Так, зайчики, – сказала она, хорошенько затянувшись. – Я с Лилечкой договорилась пожить у нее немного. По хозяйству помогу, ну и все такое. А вы где-нибудь поблизости устройтесь, только зря не высовывайтесь. Если кто-нибудь придет к ней, я знак подам.

– Самоуправничаете, Вера Ивановна, – заметил Смыков. – Вопрос это не простой и требует обсуждения.

– Вот и обсуждайте, – согласилась Верка. – Пять минут хватит? Засекай по своему будильнику.

– На месте сидеть, впустую время терять, – сказал Смыков. – Никто сюда не придет. Побоятся.

– Придут, – возразил Зяблик. – Не варнаки, так аггелы. Тут им как медом намазано.

– А как, интересно, она сигнал подаст? – поинтересовался Смыков.

– Пусть в окно что-нибудь выставит. Вот из того дома, что на горке, оба они просматриваются. Я проверял. Мы там и разместимся.

– Что же она выставит? – не сдавался Смыков. – Голый зад, простите за выражение?

– Веркин зад не годится, – покачал головой Зяблик. – Слабоват. Не заметим.

– Не слабее твоего, – огрызнулась Верка. – Лучше я огонь в очаге разведу.

– А как мы узнаем, для чего его развели? Может, это Шансонетка захотела чайку попить.

– Она чай на щепках греет. От них дыма почти нет. А я в очаг резину брошу. Вон сколько старых галош на мусорнице валяется.

– Я согласен, – сказал Зяблик.

– А я нет, – возразил Смыков.

– Ну а ты как, зайчик? – обратилась к Цыпфу Верка.

– Воздержусь.

– Значит, два против одного при одном воздержавшемся, – подвела итог Верка.

– Чмыхало с Веркой спорить не будет, – добавил Зяблик. – Он ее за шаманку считает. А шаманки у них покруче шаманов. С ними даже ханы стараются не связываться… А почему дорогой друг Лева воздержался?

– Понимаете… – Цыпф замялся. – Мы вроде как рыбаки сейчас. А рыбку можно по-разному ловить. И сетью, и острогой, и на червячка. Вот я за червячка-то и боюсь… За Веру Ивановну то есть. Ведь еще неизвестно, на какую рыбу мы нарвемся. Ладно, если на карася, а вдруг – на пиранью?