• 8-го октября Мери подаёт на имя петроградского градоначальника прошение о разрешении ей перейти из православного вероисповедания в римско-католическое.

• 10-го октября Николай Александрович даёт ей нотариально заверенное разрешение на вступление в брак с Генрихом, как представителем другой религии.

• 12-го октября в метрическую книгу Пантелеймоновской церкви Петрограда вносится запись о бракосочетании (из которой следует, что Генрих старше Мери на 2 года), причём поручителями выступают: "По женихе: Лейб-Гвардии Гренадёрского полка, Прапорщик Георгий Евгеньевич Советов и крестьянин Рязанской губернии, Зарайского уезда, Григорьевской волости и села, Иван Осипов Житов. По невесте: Петроградский мещанин Николай Феодорович Внуков и Сын Чиновника Борис Петрович Попов" (очень похоже, что обряда, как такового, не было, никто из родственников не присутствовал, а брак был засвидетельствован совершенно случайными прихожанами храма).

• 15-го октября Генрих пишет новоявленному тестю расписку: "Я нижеподписавшийся сим обязуюсь обвенчаться с моей женой Марией Николаевной по католическому обряду до истечения трёхмесячного срока". А Мери добавляет к ней свою: "Триста рублей (300 рбл) от отца моего Барона Николая Александровича Врангель получила за мой рояль".

• Совершенно очевидно, что передача упомянутых расписок от молодожёнов тестю происходит в тот же день, 15-го октября, не лично, а через его вторую супругу Елизавету Фёдоровну, урождённую баронессу Гойнинген-Гюне, поскольку в ответ та (согласно короткой записке, имеющейся в архиве барона) объявляет им следующие его условия: "1) Чтобы на мою помощь никогда ни в чём не рассчитывали и никогда ко мне не обращались. 2) Чтобы М. не приезжала в Петроград и в Эстляндию. 3) Чтобы М. не писала несовершеннолетним братьям и Ксении и не пыталась их видеть".

Что было дальше с супружеской парой – покрыто завесой тайны, а вот брак самого барона с его второй женой, которая была младше него на целых 23 года, распался в том же 1916-ом, просуществовав крайне недолго. Хочется привести лишь несколько коротких отрывков из его письма Елизавете Фёдоровне с объяснением необходимости развода, ярко иллюстрирующих непростое моральное состояние Николая Александровича: "… С первых дней нашей супружеской жизни последняя была отравляема вмешательством в неё третьего лица – Твоей матери. Не успев помешать нашему браку, она с первых же дней после свадьбы задалась целью довести нас до развода … Униженный домашним адом, оскорбляемый ежедневно твоими выходками и безграничным властолюбием, я более не в силах переносить такую жизнь. Пройдя через тяжёлую, полную горя жизнь, в моих летах, с расшатанными в последние месяцы нервами, с совершенно подорванным здоровьем, я не нахожу больше в себе силы духовной и физической вести ежедневную борьбу с существом, мною горячо любимым и теперь под чужим влиянием превратившимся в злейшего мне врага … Стать бессловесным рабом Твоим и, следовательно, и Твоей матери, отрешиться в глазах моих детей от всякого достоинства, от самых элементарных прав главы семейства, отрешиться от всяких прав на личную жизнь, как ты этого хочешь, – я не могу … Охотно признаю, что Ты несравненно сильнее и устойчивее меня характером … и ни за что не войдёшь в рамки жены, установленные законами Божескими и человеческими. Я же уступил, в чём мог, и теперь остановился на краю пропасти". При ознакомлении с деталями жизни этого человека, а также с тем фактом, что его супруга послужила прообразом карточной Пиковой Дамы, мне на ум невольно пришла ассоциация с повестью Пушкина и её главным героем Германном, повторяющим снова и снова: