P.S. 'Борового' (написано по-русски – А.Б.-С.) выгнали из дома Олли, и он сейчас в Одессе".

В это время Врангель находится в действующей армии, так как вновь состоит при великом князе Михаиле Александровиче, назначенном в ту пору командиром 2-го кавалерийского корпуса в составе 7-ой армии, воевавшей на Юго-Западном фронте. Но к началу сентября он вместе с великим князем приезжает в имение того в селе Брасово Севского уезда Орловской губернии, откуда сразу же шлёт письмо Ольге, черновик которого с множественными правками сохранился в архиве: "Многоуважаемая Графиня (Беннигсен), полученное от Марии Михайловны известие о дочери поразило меня как громом. Глубоко сожалею, что всё это случилось у Вас. Считаю, что на мне лежит долг отделить навсегда Мери от других детей. О проживании с ними в будущем не может быть речи. Находил бы самым честным исходом – брак – несмотря на ужас положения. Благоволите, прошу Вас, переслать мне письмо Мери к нему, по которому всё открылось, а также сообщить имя, отчество и адрес его, а также Ваше впечатление: существовали ли намерения брака, и что Вы знаете о его семье и личности".

Так как Брасово расположено сравнительно недалеко от Карачева, то Ольга на следующий же день шлёт барону телеграмму следующего содержания: "Уезжаю скоро Петроград приглашаю Вас приехать сюда завтра автомобиле прямое сообщение шоссе от Карачева 25 вёрст Богородицкое от шоссе 3 версты", – на что получает очень быстрый ответ: "Сожалению принужден сегодня выехать Петроград точка Благоволите телеграфировать мне Галерная 30 когда предполагаете быть там обожду Вас". Таким образом, возможность скорейшей личной встречи и обстоятельного обсуждения ситуации отпадает, и поэтому Ольга, вынужденная задержаться в Богородицком, через месяц пишет Николаю Александровичу письмо: "Многоуважаемый Барон. Я очень сожалею, что Вам не удалось приехать сюда, но по приезду в Петроград протелефонирую Вам, я, должно быть, там буду 15-го октября.

Не могу переслать Вам письма Мери, т.к. в порыве негодования и отвращения я его уничтожила, так же как и второе одинакового содержания, которое пришло на имя молодого человека уже после его отъезда отсюда. Но у меня сохранились 1) письмо Мери какой-то княжне Трубецкой (о которой Вам бы не мешало навести справки!), которой она сообщает о своём изгнании из Троицкого, о 'нём', о том, что 'всё открылось', и выражает предположение, что и Вы от неё откажетесь, когда узнаете обо всём, и 2) письмо Борового мне, в котором он выражает готовность жениться, дабы спасти М. 'от гибели', и просит не губить 'новую жизнь, зародившуюся от его порыва', как видите, оба письма достаточно красноречивы.

Я считаю, что Вы совершенно правы в намерении отделить М. от других детей, для которых её общество и пример могут быть лишь пагубны. Моё впечатление о ней резюмируется в трёх словах: 'Она хуже матери'. (как тут не вспомнить поговорку про 'яблоко от яблоньки …' и не удивиться схожести матери и дочери в их сильнейшей жажде любви, являвшейся, вполне возможно, следствием их недолюбленности в детстве, ведь обе были старшими детьми в семье, да ещё и, вот совпадение, названными одним и тем же именем – А.Б.-С.) Насчёт Борового я могу Вам сообщить следующее: год назад я его взяла репетитором к сыну, считала его (до приезда М., когда он совершенно испортился!) воспитанным, но недалёким, пустым и с огромным самомнением. Не думаю, чтобы он был способен на серьёзную работу. Об семье его знаю лишь то, что они 'мещанского происхождения', отец учитель в каких-то Варшавских школах, по-видимому, зарабатывает очень немного, а семья состоит из 5-ти человек детей, кроме матери. Сейчас он (Генрих Петрович Боровой, Одесса, Княжеская 24, кв. 17) живёт у сестры, народной учительницы, замужем за учителем гимназии. Она даёт ему 30р. в месяц, это всё, что у него есть, так что, думаю, о браке сейчас помышлять нечего. При свидании я сообщу Вам всё, что знаю, и мы с Вами обдумаем, что можно сделать, хотя трудно придумать какой-либо выход. В Мери я не вижу ни одной черты, дающей нам надежду на будущее, это ужасная натура, и её