Из гостиной донеслось энергичное цоканье тяжелых лап. Порто забежал в комнату и, виляя задом, запрыгнул на меня передними лапами. Я погладила его по здоровой, похожей на котел голове. Порто был моим другом, с ним я делилась своими чувствами, секретами. Только ему я могла доверить горький поток обид и разочарований, накопившийся в душе.

– Хорошо с вами, но если я не выеду прямо сейчас, то опоздаю на самолет, – Хоггинс схватила черный портфель, небольшой саквояж и, поцеловав на прощание Порто, уехала.

Я спешно допила свой кофе. Пес сидел напротив, заглядывая мне в глаза.

– Ты тоже любишь кофе?

В ответ он завилял хвостом.

– Прости, но собакам его пить нельзя.

Я присела на уровень его глаз и серьезно сказала:

– Сегодня марафон отменяется, и я очень тебя попрошу не бегать за кроликами!

На прогулке Портолон шел примерно рядом, не обращая внимания на провокации со стороны белок, всё тех же кроликов и мелких птиц.

– Знаешь, я иногда удивляюсь. Ты как будто и вправду понимаешь, о чем я говорю!

Он посмотрел на меня с выражением: «А что, были сомнения?!», и на морде возникло подобие улыбки.

– Ты умница! – я погладила его по широкой спине, и он завилял хвостом. Я с сожалением подумала, что когда уеду, то не смогу видеться с ним. Ведь я не планирую возвращаться сюда, здесь меня ничто по-серьезному не держит. Слезы навернулись на глаза, Порто уткнулся мокрым носом в мою ладонь, и я сглотнула ком, стоявший в горле. Сегодняшняя прогулка не походила на все другие. Может, он почувствовал, что нам скоро придется расстаться, и потому невесело перебирал лапами, постоянно прижимаясь ко мне боком.

До школы я обычно добиралась на прадедушке современного велосипеда, который Мардж мне любезно подарила на пятнадцатый день рождения. Он давно пылился у нее в гараже, оставленный еще прежним владельцем дома. Металлолом, как называла его Мардж, вполне сносно работал. Это лучше, чем ехать в общем автобусе, где установились четко обусловленные правила взаимоотношений. Заискивающе-вежливая манера общения раздражала меня куда больше, чем безразличие. А ко мне часто обращались именно так, в надежде, что когда прижмет – то я всегда дам списать или одолжу конспект.

Сегодня мне придется прокатиться на желтой развалюхе. Еще неясно, какая техника старше – мой велосипед или школьный автобус. Грозно пыхтя, последний затормозил передо мной, и я медленно поднялась по ступенькам. Оживленное чириканье стихло. Боковым зрением я видела, как все переглянулись. Кивнув в знак приветствия, всем и никому, я уселась на свободное кресло, уставившись в окно.

– Что, Лила, твой «Феррари» сломался? – раздался звонкий смех Моники Лейк.

Меня удивила ее провокация, но я решила не ввязываться в перепалку. Она всегда была настоящей задницей.

– Перестань, – подруга Мелани толкнула ее локтем.

– Да ладно, я пошутила.

Я все так же сидела спиной к ней, вглядываясь в окно. Молчание – лучший способ ответа на бессмысленные вопросы.

Солнце светило уже совсем по-весеннему, и казалось, что сегодня выдался особенно теплый день. Автобус заехал в школьный двор и, напоследок чихнув, остановился. Я вышла и не спеша направилась в сторону школы. На парковку, едва вписавшись в поворот, с визгом залетела серебристая «Хонда». По свезенной краске на крыльях и оторванному бамперу я узнала машину Дженнифер. Она как попало припарковалась на свободном месте и уткнулась бампером в чью-то «Тойоту». В этом вся она. Мне самой наши отношения казались ужасно нелогичными. Я и Дженн настолько разные, как Юг и Север, и тем не менее с удовольствием проводили вместе время.