Действительность, согласно диалектике Гегеля, не стоит на месте, а изменяется, развивается. Все, бывшее в свое время действительным, разумным, необходимым, со временем отрицается, утрачивает свое право на существование. Место отмирающей действительности занимает новая, жизнеспособная. «Все действительное в области человеческой истории становится со временем неразумным, а все, что есть в человеческих головах разумного, имеет основания к тому, чтобы стать действительным, как бы ни противоречило оно существующей кажущейся действительности» (30-XXI, 275).

Диалектика Гегеля, как отмечает Ф. Энгельс, раз и навсегда разделалась со всякими представлениями об окончательном характере результатов человеческого мышления и действия. Процесс познания никогда не может быть завершен, поскольку предмет познания – природа и общество – находятся в постоянном изменении, развитии. «Для диалектической философии, – пишет Ф. Энгельс, – нет ничего раз и навсегда установленного, безусловного, святого. На всем и во всем видит она печать неизбежного падения, и ничто не может устоять перед ней, кроме непрерывного процесса возникновения и уничтожения, бесконечного восхождения от низшего к высшему. Она сама является лишь простым отражением этого процесса в мыслящем мозгу…» (30-XXI, 276). «Мы никогда не должны забывать, что все приобретенные нами знания по необходимости ограничены и обусловлены теми обстоятельствами, при которых мы их приобретали… То, что утверждается как необходимое, слагается из чистых случайностей, а то, что считается случайным, представляет собой форму, за которой скрывается необходимость» (30-XXI, 302).

Универсальность диалектической теории развития в последнее время вызывает большие дискуссии, а в ходе критики недавнего прошлого диалектика во всех ее вариантах нередко с порога отвергается как «идеологическое обеспечение тоталитаризма». Диалектику избегали, руководствуясь весьма поверхностными соображениями: крушение социальной системы, воздвигнутой, как представлялось, на фундаменте материалистической диалектики; провал попыток построить систему категорий диалектики, годную для применения к любому материалу; бесперспективная полемика по поводу соотношения формально-логической и диалектической противоречивости; скандальное осуждение с позиций диалектического материализма самых выдающихся достижений современного научного познания (31, 33).

К. Поппер, например, считает, что «Гегелем и его школой выдвинута теория, преувеличивающая значение диалектики и угрожающе обманчивая» (5, 127). Вряд ли можно принимать всерьез критику диалектики К. Поппером, потому что она нацелена на самые примитивные представления о диалектике, имевшие место в отечественной философии и связанные с пониманием противоречия в формальной логике и диалектике. Ряд исследователей (например, В. Садовский, В. Смирнов и др.) не приемлют диалектику потому, что «диалектика в гегелевском (и, следовательно, в марксистском) понимании лежит в основе идеологии как фашистского, так и советского тоталитаризма» (5, 139). Это похоже на абсурдное неприятие, например, теории атомной физики только потому, что она лежит в основе разрушительного ядерного оружия.

Надо признать, что неприятию диалектики способствовала и позиция самих, так сказать, «профессиональных диалектиков» в советской философии. К сожалению, серьезные и честные сторонники диалектической традиции, стремившиеся опереться на опыт истории философии, прежде всего немецкой классики, не сумели в должной степени осовременить диалектику, продемонстрировать ее конструктивный потенциал для философской и научной мысли нашего времени (5, 152). Однако это ничуть не умаляет значимость диалектики как феномена философской культуры. По выражению В. С. Библера, – диалектика – «