За окном начинало темнеть. Тучи, немного рассеявшиеся утром, вновь стали почти свинцовыми. Было что-то зловещее в этой ужасной погоде. В комнате вновь нависла гнетущая тишина, нарушаемая лишь отрывистым простуженным кашлем одного из банкиров Моргана.

Внезапно Вандерлип поднял глаза на Варбурга и спросил его медленно, очень тихо и таким тоном, словно он почти ненавидел этого неприятного, но дьявольски убедительного немца. А сам его вопрос заставил всех вздрогнуть от неожиданности:

– А Бога вы не боитесь?

Варбург ответил вполне дружелюбно:

– Это такая же монополия, как у вашего патрона Рокфеллера. Все, в том числе и мы с вами, борются за место под солнцем и также делают все, чтобы после нас процветали наши дети и внуки. И потом, разумно управляя деньгами мира за полагающееся в таком случае вознаграждение, можно принести обществу намного больше порядка, чем хаоса. В нашем, немецком понимании, порядок, Ordnung, и есть высшее благо нации. Что касается религии… Давайте адресуем этот вопрос священникам любой из христианских конфессий, раввинам или мусульманам. Я в этом вопросе не специалист, entschuldigung (прошу простить. – нем.).

При последнем замечании присутствующие оживились, напряжение момента спало. Кто-то даже улыбнулся, некоторые начали разминать затекшие конечности.

Сенатор Олдрич поднялся, задумчиво пригладив свои длинные седые усы:

– Благодарю вас, джентльмены. Мы проделали сегодня длинную дорогу и несколько утомлены. Полагаю, что на сегодня – достаточно. Слуги покажут вам ваши апартаменты, а в шесть часов нас ждет изысканный ужин с фазанами, лобстерами и отменным белым вином, любезно присланным нам в подарок из бордоских владений господ Ротшильдов. Уверен, трапеза вам понравится. Я также предлагаю пораньше лечь спать – завтра утром нам предстоит охота, после нее мы продолжим. Приятного вечера, господа, увидимся за ужином.

Последующие дни прошли в напряженной плодотворной работе. Главным источником идей оставался Варбург. Особенно горячо обсуждалась немыслимая раньше возможность искусственно управлять фазами финансового цикла: стимулировать рост фондового рынка, увеличивая предложение денег, и затем вызывать его падение, сокращая это предложение. На девятый день из-под пера Олдрича вышел объемный документ, толщиной в триста страниц, содержащий все уточненные детали и ставший предложением анонимной «инициативной группы банкиров» к конгрессу США. В этот же день Олдрич отправил несколько секретных телеграмм с коротким текстом: «План готов». Через несколько часов ему телеграфировали еще более краткий ответ: «Действуйте».

На следующее утро наконец выглянуло теплое осеннее солнце, провожая гостей клубного отеля веселыми отблесками лучиков в высыхающих лужах под бодрый цокот экипажей с золотыми вензелями.

Впрочем, еще ничего не было ясно.

Участникам встречи и их спонсорам предстоял долгий, трудный процесс, который занял целых три года. Несмотря на все связи и титанические лоббистские усилия Олдрича, законопроект о частном центральном банке встретил бурю возражений в конгрессе США и со скандалом был отклонен. Но идея не умерла: слишком могущественные силы стояли за ней. Было решено зайти с другой стороны, не спеша и следуя тактике «волка в овечьей шкуре». Банкиры выдали грант в несколько миллионов долларов профессорам экономических университетов, которые, разумеется, в своих авторитетных работах полностью одобрили идею Центрального банка. Новый, избранный в 1912 году президент США демократ Вудро Вилсон, тоже бывший профессор, проникся их идеями. К Вилсону приставили экономических советников из числа лучших американских банкиров, а в конгресс был внесен новый законопроект – с большим количеством внешних изменений, но аналогичный первоначальному по сути. Последние жаркие бои за утверждение закона о Федеральном резерве шли весь 1913 год, но уже за закрытыми дверями, без вынесения на суд публики и прессы. Президент Вилсон продолжал сомневаться (много лет спустя он скажет, что его нагло обманули), но талантливые советники неустанно убеждали его, что это лучший выход, который навсегда положит конец любым кризисам. Немногочисленным сенаторам, все еще выступавшим против проекта в конгрессе, банкиры заплатили щедро, как никогда, и их позиция к концу года неожиданно для всех смягчилась.