Таким образом, все мероприятия александровской модернизации формировали условия для развития рыночных отношений, предпринимательства, при этом они меняли сознание людей, утверждая ценности не патриархального, а гражданского общества: равенство всех перед законом, уважение к личности, повышение уровня законности. В этом же плане высвечивается и необходимость в реформе суда.

Дореформенное судопроизводство было негласным, тайным и письменным. Кроме того, действовала теория формальной оценки доказательств. Судье четко предписывалось, какие доказательства должны присутствовать, чтобы признать человека виновным в преступлении, при этом регламентировалось, чьи показания должны считаться более достоверными (мужчинам следовало доверять больше, чем женщинам; знатным – больше, чем незнатным). Это давало неограниченные возможности для произвола и взяточничества. Самым совершенным доказательством считалось личное признание. Это толкало полицию на использование пыток во время предварительного следствия. При этом даже не обязательно было напрягаться физически. При очень слабом уровне разработки представлений о нормах содержания подозреваемых во время предварительного следствия было достаточно использовать холодную, в прямом смысле этого слова, комнату или кормить задержанного одною селедкой, не давая при этом воды.

В дореформенных судах было трудно рассматривать дела между представителями различных сословий, так как судебная система была построена по сословному принципу – для каждого сословия существовали свои суды^>224. Для дворян в каждом уезде был уездный суд, члены которого (уездный судья и два заседателя) избирались дворянами на три года. Апелляционной инстанцией для уездных судов являлись верхние земские суды. Они состояли из двух департаментов: по уголовным и гражданским делам. Верховный земский суд был один на губернию. В него входили назначенные императором председатель и вице-председатель и избранные дворянством на три года заседатели.

Для горожан низшей судебной инстанцией был городской магистрат, а апелляционной инстанцией – губернские магистраты. Члены городского и губернского магистратов избирались на три года из состава горожан.

Государственные крестьяне были подсудны уездным нижней расправе и верхней расправе, последняя была апелляционной инстанцией. Судьи этих судов назначались. Кроме того, существовали так называемые совестные суды. Совестный суд был предназначен для рассмотрения гражданских дел. В нем тоже сохранялся принцип сословности – судебная коллегия состояла из председателя и двух заседателей, которые специально избирались каждым сословием для себя. Дела дворян рассматривали заседатели-дворяне, дела горожан – заседатели-горожане, дела крестьян – заседатели-крестьяне.

Также дореформенная судебная система не могла реализовать еще одно важнейшее требование к работе судебной системы, которое диктовалось временем: оперативность. Множество инстанций в сочетании с письменным судопроизводством порождало еще одну классическую болезнь российской бюрократии – волокиту. Даже самое пустяковое дело могло переходить из одной инстанции в другую годами, обрастая ворохом бумаг или, как говорили в народе, «волочиться». Например, в 1837 г. Николай I потребовал решить дело двух купцов. Дело было завершено только в 1856 г., т. е велось 19 лет^>225. И это еще не предел: дело о краже из Московского уездного казначейства медных монет на 115 тыс. рублей было начато в 1844-м, а закрыто в 1865 г., т. е. велось 21 год^>226. В Сенате часть дел вообще терялась^>227.

В мемуарах прокурора Московского окружного суда М. Ф. Громницкого содержится поразительный пример того, как медленно работала система правосудия до реформы. В дореформенный период Громницкий служил стряпчим по уголовным делам в Воронеже. Там, в тюремном замке, в течение 15(!) лет содержался человек, обвиняемый в растрате и находящийся под следствием. Обвиняемый мог неограниченное время находиться под стражей