По замыслу вдохновителей 1968 года, массы дурных революционеров должны были ввергнуть де Голля в панику, заставить его уйти в отставку – а дальше главой государства становился ставленник атлантистов Миттеран.

Но де Голль не испугался. Пытаясь отколоть рабочих от студенческих бунтарей, он с 25 мая инициировал переговоры в Министерстве социальных дел правительством, профсоюзами и Национальным советом французских предпринимателей. С молодежью никто переговоров не вел. И вот 27 мая были подписаны так называемые «Гренельские соглашения»: повышение зарплаты рабочих в среднем на 14 процентов, поднятие гарантированного минимума заработной платы на 35 процентов в промышленности и на 56 процентов в сельском хозяйстве. Пособие по безработице увеличили на 15 процентов, пенсии – на 20 процентов, семейные пособия – наполовину.

Но Всеобщая конфедерация труда (ВКТ) не признала соглашений и призвала к продолжению стачки. Социалисты (во главе, конечно, с Франсуа Миттераном) и молодежные леваки провозгласили «Гренельские соглашения» «ударом в спину революции». На стадионе Шарлети собирается их митинг, где они требуют создания Временного правительства, клеймя как предателей прочие профсоюзы, французскую компартию, самого коннетабля Франции. Студенческие лидеры призвали к захвату телеграфа (Интернета тогда еще не было, напомним). Франсуа Миттеран нагло заявляет, что власть фактически свободна и что он готов стать президентом Франции.

Опять вспыхивают столкновения. Жандармерия окружает завод «Рено» во Флине, где студенты объединились с рабочими. В этот момент, спасаясь от полицейских, в Сене тонет семнадцатилетний лицеист, маоист Жиль Тотэн. Его похороны сопровождаются клятвой рабочих отомстить жандармам за его смерть. В общем, повторяется сценарий с командой «Потемкина» и похоронами матроса Вакуленчука в Одессе в 1905 году. (Тогда это кончилось беспорядками в городе). Вот и в Париже 1968-го студенты после гибели Тотэна снова строят баррикады, которые жандармы принимаются штурмовать. В ходе многочасовых столкновений был сожжен один полицейский участок.

Однако де Голль выстоял. 29 мая он посетил командование французских войск в Германии и в Эльзасе, очевидно готовясь бросить армию на подавление бунта. Вернувшись в Париж, коннетабль утром 30 мая произносит грозную речь по радио. Он заявляет о полной решимости подавить путч, говорит об угрозе тоталитарного коммунизма и поднимает французов на защиту республики. В тот же день на Елисейские поля выходит (как на Поклонную гору в Москве) трехсоттысячный митинг голлистов. В тот же день де Голль объявляет о роспуске парламента (Национального собрания) и проведении досрочных выборов в него. Де Голль умело использует страх владельцев предприятий и большинства горожан: они не желают хаоса. Он вынудит капитал пойти на новые уступки в оплате труда, но занятые рабочими заводы все-таки будут очищены от них силой. Власть 12 июня распускает одиннадцать левых радикальных организаций, вышвыривает Кон-Бендита в Западную Германию. Это уже не вызывает демонстраций протеста: он уже успел выгореть. 16 июня жандармы берут Сорбонну, 17 июня возобновляет работу концерн «Рено».

23 и 30 июня в два тура проходят парламентские выборы. Гошисты с треском проигрывают их, зато голлистский «Союз защиты республики» получает 73 % голосов, захватывая подавляющее большинство в Национальном собрании.

Казалось, де Голль победил. Бунт повержен и дискредитирован. Тем более, что внимание мира летом 1968-го начинает смещаться в сторону Праги. Но все-таки враг смог его свалить. Ибо коннетабль задумал реформы во Франции – политику обновления. И это не только участие рабочих в управлении предприятиями. Генерал-коннетабль замыслил провести реформу местного самоуправления и университетскую реформу. Но особенно интересным был его замысел преобразования верхней палаты парламента – Сената. Он решил превратить его из вечно оппозиционного органа, то и дело отклоняющего законопроекты президента, в орган экономический и социальный, где представлены интересы предпринимателей и профсоюзов. Причем источник вдохновения де Голля был более чем прозрачен: это – фашистское идеальное государство по Муссолини, где вместо парламента из политических партий есть орган, где представлены профессиональные объединения-корпорации (не путать с крупными фирмами). То есть – профсоюзы, промышленники, рабочие.