Водворив Хозяина в прежнюю камеру, Вадим накрепко ее запер, даже привалил валунами дверь. И тут же снова взмыл в воздух, одним гигантским скачком вернувшись к блокгаузу. Соскочив на землю, подошел к Эрнсту, сумевшему наконец подняться на четвереньки.

– Кто ж послал тебя, милый? – поинтересовался Вадим, присев на корточки. – Ну расскажи, как ты вез этих мерзавцев, чтобы предать возмездию!..

Несильно он толкнул монаха в плечо, и тот завалился на бок, неуклюже ворочая конечностями. Ко всему Эрнст еще и оглох – во всяком случае, на время.

Сплюнув в сторону, Вадим вернулся в светлицу, слегка опаленную ракетой. Здесь уже хозяйничала Оксанка, расставляя по убранному скатертью столу нарядную посуду. Розетки светились янтарным вареньем, хрустальные вазы благоухали свежим печеньем. К счастью или нет, на это Шершни не позарились.

– Надеюсь, борща не будет? – со смешком спросил Вадим, вспомнив другой стол, двумя этажами ниже. – Обойдемся без мясных блюд, ладно?

Опустившись на стул, он с опаской покосился на дверь, чувствуя, что уже пора. Вот сейчас она откроется и…

Дверь отворилась, и в комнату вступил Михалыч, причесанный, приодетый (когда успел?), почти благообразный, ведя за руку пышноволосую миловидную девицу, сколоченную ладно и крепко, так что едва втиснулась в Оксанкин сарафан, а ноги и вовсе остались босыми.

Чудо все ж состоялось, а ведь кто мог надеяться при виде останков!..

– Зовется Милицей, – негромко объявил колдун. – Поживет покуда здесь. Ясно вам?

Да уж, на нее не пожалели “мертвой воды”! Неизвестно, сколько мяса успели переварить луженые желудки Шершней, но остатков вполне хватило для воссоздания плоти – довольно сухой, впрочем, поскольку жир ушел едва не весь. Девушка сделалась такой, какой должна была стать при надлежащем уходе и нормальной жизни, без непроглядной этой нищеты и выматывающей пахоты с рассвета до заката, без скудного пайка и грубой обуви. Пожалуй, Милицу теперь не всякий признает – даже из родичей.

– Лишь бы глухоманцы не прознали, – отозвался Вадим. – Ведь бог знает, что подумают!..

Отведя взор, Руслан сурово поджал губы, решив, видно, поставить это дело под свой контроль – не глядя на то, что ему втемяшивали.

– Черт – знает, – поправил Михалыч. – Бог вряд ли… Слышь, пострел? – глянул он на Алеху. – Помалкивай! Мало мне забот без селян?

– А я, может, и не вернусь вовсе, – огрызнулся малец. – Чё мне в поселке делать? Вон с ними полечу, в Замок!

– Ага, ждут тебя там, – хмыкнул хозяин. – Все глаза проглядели!

Он провел покорную гостью к стулу, заботливо усадил. Сам разместился напротив, поглядывая то на нее, то на дочь – будто сравнивал. А скорее, не давало покоя, что он сотворил с Шершневой добычей, распятой на решетке, точно кура по противню.

Оксанка улыбнулась сочувственно и принялась разливать по чашкам настой из потусторонней травки, дымящийся странными ароматами. Дождались-таки идиллии – после всех дневных кошмаров.

– Занятно, – сказал колдун. – Ведь все понимает, все помнит, все умеет. А – нежить. Как это принять?

– Представь, что она спит, – предложил Вадим. – Мы уж чесали языки по сему поводу. Чем не летаргия? Только что гуляет да кормится… Кстати, ее-то на кровь не потянет?

– Дык не должно, – хмыкнул Михалыч. – Чай, не мертвая. Но и не живая, во как!..

Все ж не люблю трагичных финалов! – подумал Вадим. Пусть хоть надежда остается – в обличье этого симпатичного тела. А вдруг удастся полное оживление?

– И бог с ней, – сказал он. – Я надеюсь. Собственно, чего мы ждем?

Стараясь не думать о мертвецкой в подвале и пылающем за окном транспорте, Вадим стал прихлебывать изысканный чай да наворачивать рассыпчатое печенье с прозрачным вареньем – в общем, радоваться жизни, пока не свалилась на голову новая напасть.