– Как меня.

– А-а-а… Марины и Павлики должны жить в веках, – криво усмехнулась Кларисса. – А кстати, куда она делась? Она что, с вами не живет?

– Она умерла, когда родился Павлик. Врачи запрещали ей иметь второго ребенка, но она очень любила папу и очень хотела родить ему сына.

Кларисса промолчала, Марина оглянулась, тогда она окрысилась:

– Чего уставилась? А у меня нет красивых семейных легенд.

Вошел Павлик, неся из комнаты тарелки. Услышал последнюю фразу.

– А у нас есть легенда про вазу!

Пал Палыч был мастер на уникальные покупки. Однажды он приобрел небольшой бюстик деятеля, которого невозможно было опознать. И домочадцы, и гости высказывали разные предположения. Марина с Артуром даже перерыли в поисках несколько энциклопедических томов. Сдавшись, решили, что это писатель, назвали его НЛО – неопознанный литературный объект – и приспособились колоть им орехи.

Но для чудовищно безвкусной вазы, также купленной однажды Пал Палычем, применения никак не находилось. Выставлять ее в комнате было нельзя, хранить в ней, на худой конец, крупу – невозможно из-за узкого горлышка. Тогда Марина потихоньку отнесла ее в магазинчик Грачевых – а вдруг кому приглянется. Через пару дней Пал Палыч появляется сияющий, с вазой в руках: «Представляете, точно такая же ваза! В магазинчике у базара. Я купил ее для симметрии!»

Конечно, безвыходных ситуаций не бывает, и дважды купленную вазу можно было бы нечаянно разбить, но ее сохранили в качестве экспоната для гостей, так же как и НЛО.

Ник застал их расстроенными. Марина и Павлик сидели на корточках у крыльца, одинаково свесив кудрявые светлые головы и подняв на него одинаковые серые глаза.

– Ты посмотри, что она наделала.

Перед ними было жалкое адамово деревце с ободранными ветками.

– Оно зацвело, ты представляешь, оно зацвело! Я думала, что только на следующий год, а оно… А она…

Единственный сохранившийся цветок беззащитно и доверчиво показывал свои голубые лепестки. Никто не сомневался, что злодеяние было делом рук Клариссы.

Ник мельком взглянул в открытую дверь дома, за которой угадывались очертания Марининого мира, в который его никогда не приглашали. Не так уж он и хотел попасть в общество дотошной нянюшки, ироничного отца и их непонятной гостьи. Но, еще будучи чужаком-наблюдателем, не раз видел, как в Странный Дом запросто заходят и этот стриженый ежик, и чудик с оленьими глазами, и прилизанный тихоня из магазинчика. Как к себе домой. Друзья детства.

– А давайте, – жизнерадостно предложил Ник, – мороженое пойдем есть. Дерево жалко, конечно, но оно же не совсем погублено. Гляди, вот здесь и здесь еще бутоны набираются. Давайте его польем, и вперед.

Они расположились с мороженым на краю пересохшего фонтана. Ник уселся в середину сооружения, на постамент с большой каменной рыбой, и начал надувать разноцветные шарики, вкладывая их один в другой. Павлик лизал эскимо и не сводил глаз – что получится? Тут рыба заклокотала, забулькала, плюнула и выпустила пробную струю воды, потом еще одну.

– Фонтан включили!

Заработали маленькие фонтанчики по окружности, в водяной пыли родилась радуга, а каменная чаша начала наполняться, поднимая на поверхность, как лодочки, прошлогодние сухие листья. Ник и Павлик выбрались, встряхиваясь и хохоча.

Несмотря на катаклизм, Ник держал невредимым результат своих вдохновенных усилий – огромный шар с другими, поменьше, заключенными внутри. Марина пожертвовала, чтобы завязать его, свою резинку для волос.

– У кого-нибудь есть фломастер? Мы бы ему рожу нарисовали!

Перебрасываясь шаром, они вышли посушиться на солнце.