– Но, Гор, шлюху надо убить за подобную дерзость, она соблазнила наших братьев навела смуту, из-за НЕЕ погиб Азиз от твоей руки, а Назир теперь слеп на один глаз, – слишком воодушевленно Туман вступил в переговоры, а я закрыл глаза, чтобы успокоить своего внутреннего монстра. Сделав глубокий вдох, я строго и однозначно произнес, указывая кивком головы в сторону оставшихся в живых рабов.

– Братья? Да эти мрази воткнут тебе нож в спину и любому по моему приказу. Они убьют себя, если я изъявлю такое желание. Они мои руки, ноги, глаза, и только я решаю их судьбу, – я усмехнулся и добавил, – но ты можешь разделить участь Азиза и лечь рядом со своим братом, Туман. А этот стервятник будет клевать твои мозги, ибо я снесу твой череп ровным срезом четко посередине твоего лба. Предупреждений больше не будет. – я выплюнул напоследок – Оставшихся казнить прилюдно, птицу напоить и в клетку. Завтра мы возвращаемся в столицу.

****************************************************

Я уложил умиротворенно спящую красавицу на темно-синюю шелковую простынь, присаживаясь вместе с ней. Я сбросил платок и верхнюю одежду на пол.

Кто же ты? – ярассматривал утонченные черты лица, широкие скулы и слегка суженные, закрытые сейчас кошачьи глаза, черные слипшиеся от крови и пота волосы, маленький острый нос и пухлые коралловые подбитые губы. Сильно выделяющиеся ключицы на смуглом теле делали ее фигуру еще более хрупкой. Ее сотканная из шелка бархатная кожа пахла сандалом и манила касаться к себе и вбирать в себя каждую нотку ее аромата. Я не позволил своему взгляду скользнуть ниже, и укрыл шерстяным одеялом голое тело, покрытое мелкими ссадинами, царапинами и синяками. Запахнув тяжелый парчовый балдахин, оставаясь с ней практически в полной темноте, я позвал ее.

– Алоли…

Алоли.

Черная комната. Передо мной широкое зеркало в рост. Я любуюсь своим вышитым драгоценными камнями и жемчугом платьем, которое тянется за мной двухметровым шлейфом. На красном переливающемся шелке сияют изумруды, от мельчайшей россыпи до самого крупного, размером с мой глаз такого же цвета камня, удерживающего на моей голове вышитый золотыми нитями шарф. Серьги и ожерелье оттягивают уши и шею, и мне безумно нравится то, что я вижу.

Отражение начинает рябить, а стекло дрожать, покрываясь крупной паутиной из трещин. Слышится характерный хруст, и из раскрывающихся расщелин начинают сползаться десятки гадов самых разных оттенков и толщин. Я смотрюсь в сохранившиеся осколки перед собой и наблюдаю, как тает мое платье вместе с сокровищами, и я оказываюсь абсолютно голой. Змеи обвивают мои ноги и, медленно лаская кожу, поднимаются вдоль моего тела, создавая совершенно новую, наводящую ужас, но потрясающе изысканную сияющую мелкими чешуйками мантию. Эти прекрасные создания не ледяные и скользкие, как все привыкли думать, они теплые, мягкие, нежные. И оставшиеся пресмыкающиеся обволакивают мой торс и смыкаются на груди. Моя кожа горит, волосы завиваются в крупные локоны, зрачки сужаются, а глаза поджигаются неоновым светом. Жар усиливается, я пытаюсь сорвать с себя вторую кожу, но тщетно, она глубоко проникла под эпителий, окутала своим ядом внутренние органы, и мне становится невыносимо больно. Я кричу, и последнее освещение исчезает. Я остаюсь в кромешной тьме.

Но вдруг я слышу чарующий голос, грубый и властный, в нем легко различить угрожающие нотки и оттенок надменности и величия его владельца. Я с легкостью открываю глаза, полностью доверяя этому ориентиру. Я не могу сразу понять, где нахожусь, потому что вокруг лишь темнота, в которой я приглядываюсь к едва различимому силуэту.