– Зачем заходил? Вы кто друг другу – любовники, приятели, партнеры по бизнесу? Какие у вас общие дела?

Маша впервые прямо и пытливо взглянула Сергею в глаза.

– Я так полагаю, вы из милиции или адвокат жены Вадима. И вас интересует завещание.

– Я частный детектив. И меня безумно интересует это завещание. Причем я такой не один.

– Вы что, никогда не слышали, что мужчины иногда хотят оставить состояние не жене, а другой женщине?

– Слышал, причем не раз и даже не два. Но всегда возникают вопросы. На одни можно ответить с ходу, на другие – нет. Почему он именно вам оставил большое состояние? Если это, простите, любовь, то почему он так незаметно беспокоился о вашем благополучии до сих пор? Извините, но я уже узнал, сколько вы зарабатываете паспортисткой в ДЭЗе. Ровно столько, чтобы вести вот такой образ жизни. – Сергей неопределенным, но очень выразительным жестом обозначил жилище Марии. – Если бы у вас хотя бы эпизодически появлялась дополнительная сумма, все выглядело бы немного иначе.

– Как? – угрюмо усмехнулась Мария.

– Здесь были бы предметы, выходящие за рамки строжайшей целесообразности.

– Вы меня щадите. Здесь прежде всего была бы другая женщина, из тех, которым платят. Я не проституток имею в виду, а наоборот – женщину, представляющую ценность для мужчин.

– Насчет женской ценности мы могли бы поболтать в свободное время. Думаю, вы слишком комплексуете. Но в нашей ситуации времени в обрез, а вопросов море. Почему Вадим оставил вам дом и деньги? Может, вы оказали ему большую услугу? Может, он в чем-то перед вами виноват? Или подставное лицо? Мария, вам отныне придется отвечать на такое количество подобных вопросов, что вам захочется опять стать бедной. Дело в том, дорогая моя наследница, что Вадима Коркина больше нет. Я так долго молол тут всякую чушь, чтобы убедиться в том, что вам это неизвестно.

– В каком смысле нет?

– Он мертв. И перешел он в это прискорбное состояние через несколько дней после того, как переписал на вас завещание.

Сергей замолчал, и на кухне стало холодно, жутко, беспросветно. Только странный звон разбивал тишину. Сергей и Мария одновременно посмотрели на посуду на столе, затем на ее руки. Это они так дрожали, что чашки прыгали на блюдцах. Сергей взглянул на желтое, восковое, как у покойницы, лицо Марии, в ее глаза, устремленные в одну точку, быстро встал, поднял ее со стула и потряс за плечи.

– Его убили? – бесцветным голосом спросила она.

– Почему вы это спросили? Почему вы сразу решили, что его убили?

– Потому что только это, видимо, и могло с ним случиться. И со мной. Я имею в виду этот чертов шанс, который выпадает стольким людям, и ничего. А мой шанс обязательно должен был меня добить.

Сергей молча положил на стол визитку со своим телефоном. Надевая куртку в прихожей, он обратил внимание на ветровку, которую обычно носят подростки. Впрочем, Мария худая, у нее вполне может быть такая вещь. Скажем, по утрам бегать вокруг дома.

– Если одни будут тут серить, а другие гадить, то ты, дочка, мети не мети, а жить нам все равно в этом сраче придется. Никуда от него не денешься.

– А если, к примеру, одни перестанут, как вы выражаетесь, серить, а другие прекратят гадить, что тогда будет? – Дина с радостным ожиданием смотрела на свою собеседницу в какой-то плащ-палатке, наброшенной на длинный халат с большими розами, которые мели этот самый срач не хуже Дининой метлы.

– Тогда ясно что, – завибрировала всеми отеками и морщинами цветастая дама, что, скорее всего, означало улыбку. – Тогда напьются и начнут всех подряд метелить.

– И часто у вас такие конфликты случаются?