– Чашка, – повторил Курт. – Какао.

– Чашка, какао, – повторил Акума. – Облако.

– Чашка, какао, облако, – повторил Кицуне. – Колесо.

– Чашка, какао, облако, колесо, – повторил Гин. – Собака.

– Чашка, какао, облако, колесо, собака, – зашел на второй круг Мирай, поочередно тыча своим элегантным пальцем в того, кому принадлежало слово. – Карамель.

– Чашка, какао, облако, колесо… – Курт замолчал и в панике вытаращил глаза. – Со… со… Что-то на со…

– Ну? – Мирай приложил ладони к голове и помахал ими, наивно полагая, что это очень похоже на собачьи уши.

– Сооооо… Заяц?..

Все захохотали.

– Да нет же, собака, – поправил Мирай.

– Так нечестно! – возмутился Курт. – Я еще мало японских слов знаю!

– Вот заодно и подучишь. Все, заново!

Курт снова принял вызов и в отместку начал загадывать англицизмы, которыми активно пользовались японцы: всякие «айсу куриму», «хагу», «доринку», «намбаа», «горуфу» и так далее. Чаще всего на его словах и заваливались.

Наигравшись и раскурив бонг, они начали болтать обо всем на свете, попивая пиво.

– Нет, сколько я себя помню, я всегда знал, что есть такая страна, – сказал Курт, когда подвыпивший Мирай по простоте душевной завел с ним разговор о Японии. – Мартин просто постоянно трындел: «Юки, Юки, Япония, Токио», вот я и стал обращать внимание на все японское. В школе даже презентацию делал. Но конкретно японцев увидел, когда вместе с родителями посмотрел этот сериал… Его по выходным еще гнали… Этот… Как его… Ну этот… «Сёгун», во!

– Да-да-да, там еще японцы англичанина обоссали! – живо подхватил Мирай.

Курт вспыхнул. Акума и Кицуне захохотали.

– Я так и сказал, когда был у них в гостях! – обиженно ткнул пальцем в спящего на столе пьяного Гина Курт. – А этот, – ткнул пальцем в Акуму, – как давай меня стыдить!

– Это серьезный исторический сериал! – возразил Акума. – Его не для того снимали, чтобы он запомнился как фильм, где японцы обоссали англичанина!

– Удивительно, как Куруто-кун сумел запомнить название! – икнул пьяный Кицуне. – У него же нулевая способность к запоминанию приличных слов!

Курт зыркнул на веселящегося от души Мирая и снова вспыхнул.

– Вот и старайся вести себя повежливее… – пробурчал он, покраснев.

– Ого! Ты играл в хоккей, Куруто! – вскричал Мирай десять минут спустя.

– Да, немного. В школе, – кивнул тот, улыбаясь одним уголком губ.

– Я тоже на коньках кататься умею.

– Вот как?

– Честно! В школе надо мной прикалывались, что я похож на девчонку, поэтому зимой я ходил в конькобежную секцию, чтобы выглядеть брутальнее.

– Но что-то пошло не так, и теперь старший братик Мирай выглядит, как педик! – встрял в их разговор Акума.

– Точно! – щелкнул пальцами Мирай.

– Старший братик Мирай, я все не могу понять… – еле как проворочал языком Кицуне. – У тебя День рождения на стыке, и я не могу определить, Водолей ты или Рыбы. Ты весь такой нестандартный, как настоящий Водолей, но в то же время добродушный, как Рыбы.

– Я Водолей – и – Рыбы! – ответил Мирай важно. – Это вообще отдельный знак зодиака!

– А я Дева и Весы… – пробурчал пьяный Гин сквозь сон.

– И правильно! Зачем выбирать что-то одно, если можно взять всё?

В этот вечер Мирай много смеялся и очень живо на все реагировал. Мало-помалу речь зашла о неизбежном…

– Эй, старший братик Мирай, – снова процедил пьяным языком накидавшийся Кицуне, – а зачем ты ногти красишь?

– Мне просто нравятся мои пальцы, и мне кажется, что так они выглядят еще красивее, – ответил Мирай, демонстративно полюбовавшись своими ногтями. А еще широким платиновым перстнем, надетым на указательный палец…

– А почему ты решил стать педиком? – спросил Акума.