– Курорт, – Сильвер удовлетворенно развалился в кресле, как в шезлонге.

Олаф опять предпочел проигнорировать его.

– Дельта теоретически тоже находится в водяном поясе. Температура чуть прохладнее, чем на Земле, но поверхность как на ладони и, судя по снимкам, это голый камень, а атмосфера состоит из аммиака и метана. Планета Эпсилон – малоинтересный газовый гигант.

– Хоть бы чего нового сказал. Это же все даже в желтой прессе обсосали. «Гигантский шаг человечества в другую звездную систему», «ренессанс интереса к космосу», «пять загадок Деметры»– шепотом прокомментировал Януш – чешский астрофизик.

Но у Олафа, как оказалось, был отменный слух.

– Нового? Извольте. Вам не интересно с чего вдруг ООН подорвалось и учредило всемирную космическую корпорацию, а первые лица из списка Форбс проспонсировали создание и корабля? Кто оплатил тот самый ренессанс интереса к космосу, и, главное, какая им выгода с того? Думаете пресса хоть строчку пишет без оплаты? Вы представляете какие деньги стоят на кону?

– Хорошие вопросы. Интересные. А ответы то у вас есть? – не выдержала я.

Олаф щелкнул пультом и на экране появилось изображение зонда и какой-то график. Я в этих черточках ничего не понимала, но Януш подался вперед, как сеттер, почуявший дичь. Он и похож был на эту собаку – рыжий, с узкой волосатой мордой.

– Один из зондов уловил сигнал. Модулированный, сложный. Главное, что один и тот же пакет передавался сразу на нескольких частотных диапазонах. Абсолютно идентичный. Это исключает природное происхождение.

– Да ладно! – невольно вырвалось у меня.

– От какой планеты? – крикнул Януш.

– Зонд уловил сигнал уже когда подходил к червоточине с той стороны, возвращаясь в нашу систему. В это время Бета, Гамма и Дельта были практически на одной прямой. Сигнал шел от одной из трех планет.

– Ну а следующий зонд почему не вычислил точное местоположение передатчика? – спросил кто-то за моей спиной.

– После этого туда летал десяток различных аппаратов. Сигнал больше не повторялся.

– Теперь понятно, зачем там вояки, – вздохнул Сильвер. – Мы ищем тех, кто послал нашему спутнику сообщение: «Иди на хрен и больше не возвращайся». Весьма разумные, наверное, существа.

– А еще тех, кто открыл червоточину, – тихо вздохнул мой сосед – китайский химик Ван.

– Ну да. Всем известно, что вооруженные солдаты – лучшие в мире переговорщики с новыми более развитыми цивилизациями, – добавила я.

Олаф предпочел меня не услышать.

Настал час моего фиаско. Тест, называемый у курсантов «потогонка». Тут сконцентрированы все самые садистские упражнения, из которых я не могу сделать и половины. Мало того, что будешь падать в грязь и бегать там по пояс в воде, так еще нужно карабкаться на стенки, лазать по веревкам и ходить на руках по полосе из перекладин, а в процессе непрерывно постреливать по неожиданно появляющимся мишеням.

Вообще, по училищу ходили легенды о некоем юноше, сумевшим пройти полосу до конца и без промахов. Наверное, это именно легенды, потому что официальный рекорд всех лет всего 97 из 100.

С самого утра у меня сосало под ложечкой от волнения.

Главное, дура, чего боялась то? Что, меня не возьмут в экспедицию, если свалюсь со стенки жопой в грязь? Где они найдут еще экзобиолога, да с медицинским образованием в бэкграунде? Мы тут все уникумы-универсалы. Мало того, что лучшие представители в своих областях науки, так еще и каждый совмещает в себе две, а то и три специальности. Два, а то и три в одном, что позволяет сократить число участников полета до дюжины. Убери любого, и придется искать вместо него двоих как минимум. Которые также не пройдут эту чертову полосу препятствий.