– Ну, это вы, папаша, загнули! – Леша даже рассмеялся. – Между прочим, шестое чувство ничего общего с делами милосердия не имеет. Это вообще про мистику, ясновидение там всякое.

– Шестым чувством, Лешенька, можно назвать любое, не входящее в список основных пяти: зрения, слуха, обоняния, вкуса и осязания. Так что это – не обязательно про экстрасенсорику. И чтобы ощутить это самое чувство… В общем, лично я впервые по-настоящему испытал как приятно творить добро, когда последовал совету из книги о батюшке Серафиме Саровском. Он предлагал хотя бы один день полностью воздерживаться от зла и поступать только правильно.

– Кто ж его знает, что в жизни правильно, а что нет?

– О! Для этого имеются десять заповедей. Но я даже не их имел в виду, а вещи вполне обычные. Позвонить в скорую, а не пройти мимо, когда кому-то стало плохо, поделиться едой с голодным, улыбнуться ребенку, воздержаться от дурных слов, мыслей… Да любой ребенок знает, что правильно и хорошо поступать милостиво, по-доброму. А жизнь на опыте подтверждает, что твое отношение к другим, так или иначе, возвращается обратно.

Дед еще много чего говорил. Алексей не принимал его слова всерьез. Ну, стало скучно старичку, захотелось с кем-то покалякать… бывает. Уже к вечеру этот разговор вытеснили тысячи иных забот, проблем и мыслей. Только месяц спустя, когда на сердце стало особо пакостно, а воспоминания об Ясмине обострились, Леша вспомнил о деде. Он же что-то там бубнил про возвращение добра тем или иным способом. Что если действительно прожить один идеальный день? Поставить себе такую цель? Авось на душе полегчает.

Первое, что он в тот день сделал – это убрал блокировку с передней двери. И сразу же кабину заполнили какие-то странные личности. Но вслух он не возмутился, даже когда в кабину полезли двое работяг в не вполне чистых спецовках. Вскоре какая-то скандальная тетка потребовала выключить динамики его наикрутейшей акустической системы. Мол, голова болит, и вообще, водитель обязан думать о комфорте пассажиров, а не заниматься саморазвлечением.

В течение дня претензии одна за другой сыпались как никогда ранее. Словно где-то прорвало невидимую плотину, некогда сдерживавшую людское негодование, и теперь весь смрад человеческой злобы и недовольства выливался на Алексея как раз в то время, когда он решил вести себя идеально и не поддаваться на всякие провокации.

– Водитель, почему не объявляете остановки?! Я чуть свою не проехала!

– Ой! Как здесь душно. Небось, еще и печка включена?

– Куда мне девать твою мелочь? Ты бы еще по одной копейке сдал!

– На улице холод собачий, а у вас даже печка не включена! Совсем со своей экономией о народе не думаете! Одни рубли перед глазами!

– Остановите, пожалуйста, меня тошнит…

– А нельзя ехать поаккуратнее? Чать, не дрова везешь!

– Меня не калышет, что пробки! Транспорт должен прибывать по расписанию!

– Потерпеть только этот день, – едва сдерживая гнев, мысленно уговаривал себя Алексей.

Раньше бы он давно рявкнул, и все претензии мигом испарились. Но «чистота эксперимента» не позволяла это сделать сегодня. А значит, стоило постараться выполнять требования капризных пассажиров. Теперь, всякий раз подъезжая к остановке, он как можно четче объявлял ее название. Сдавать сдачу старался только крупными монетами. Ждал, если видел, что кто-то бежит к его маршрутке, даже при сильном отставании от графика. А когда кто-то его «подрезал», ругался не в форточку, а тихо себе под нос.

Через несколько часов такого нервного напряжения и непривычного поведения он вымотался как никогда. И уж, конечно, не испытывал никакой особенной радости в душе.