Почему мир устроен так, что нельзя вернуться в прошлое и переделать его? Почему время гонит нас вперёд, не давая шанса исправить ошибки? Заставляет проживать свою жизнь один раз и сразу на чистовую. Как было бы здорово иметь столько шансов, сколько нужно, для получения удовлетворительного результата! Но асфальтоукладочный каток времени безжалостно гонит нас вперед, грозя раскатать в лепешку, если мы замедлим бег.

На этот раз Степан с Настей постарались бежать до самого финиша, но сбавив темп. Они не обращали внимания на новичков, взирающих на них теми же глазами, какими они сами смотрели на странных закопчённых, запылившихся бегунов, прибежавших с той стороны, откуда доносился гром. Над разумом довлела одна мысль: напиться, помыться, перекусить и упасть, причем не обязательно в перечисленном порядке. Хотелось всего и сразу. В ушах шумела кровь, в горле саднило, лодыжки и колени распухли. Второй день к финишу не показался легче первого. В чем-то он вышел даже тяжелее, особенно в наступающем понимании, что этот бег теперь навсегда. Настя показала стопы. На месте носков зияли дыры, обнажающие грязные подошвы ног.

Посёлок снова оказался другим, не похожим на два предыдущих. В этот раз упор был сделан на постройки начального советского периода, типовые двухэтажные дома с двумя подъездами, пригороженными к ним палисадниками и общим двором на несколько домов с непременными качелями. Во дворах росли в основном раскидистые клены и сирень.

Местами дорогу пересекали железнодорожные пути, пахнущие креозотом, но ни один поезд на них не стоял. Степан растерялся, не зная, какой из одинаковых домов выбрать. Везде были люди, а хотелось тишины. Он решил, что лучший способ – это подсмотреть за опытными. Фёдора с Майкой они упустили, так что пришлось держаться загорелого мужчины с кучерявой прической и такой же кучерявой бородой.

Он свернул через три квартала налево у стоящего на углу ларька с овощами. Степан схватил из ящика две помидорки и проткнул нежную плоть зубами, как вампир, высасывая живительную бодрящую влагу. Второй помидор отдал Насте. Девушка поступила с ним так же, как и он. Кучерявый мужчина остановился у жёлтого двухэтажного дома с фасадной стороны и, прислонившись рукой к углу, старался отдышаться.

– В доме… вода есть? – спросил подбежавший к нему Степан.

Мужчина ничего не ответил.

– Простите… вы не слышите? – Степану стало неловко.

Тот отвернулся, словно не хотел разговаривать.

– Наверное… он глухонемой, – предположила Настя.

– Его-то за что… сюда? – Степану стало жалко человека, которому и в той жизни было непросто.

К ним подбежала женщина с убранными в хвост волосами, колыхающимися на бегу из стороны в сторону.

– Это Сарик, он Молчун, не общается, – пояснила она, поняв, что они пытаются с ним разговаривать. – Давно бежит. Из тех, кто потерял способность к коммуникации из-за отсутствия необходимости общаться.

– Такое возможно? – удивилась Настя.

– А такое возможно? – женщина развела руками, подразумевая невозможный мир Тараумара. – В нашей группе… два Молчуна, Сарик и ещё одна женщина… никто не знает, как её зовут… потому что все, кто помнил, когда она появилась в ней… уже давно оставили этот мир.

– А почему так происходит? – поинтересовался Степан.

– Я думаю, что мозг, обеспечивая единственную потребность в хорошем беге, урезает остальные функции с целью энергосбережения. Делается это ради выживания. Не все способны самостоятельно отказаться от ненужных мыслей или ненужной коммуникации в процессе бега, а это вредит. Необходимая деградация ради выживания. Вы же знаете, монотонный однообразный труд на протяжении долгого времени превращает человека в идиота?