Эльфийки были разодеты в шелковые платья, и они с отвращением взирали на мужскую одежду Тайли. Но кроме всего прочего в их глазах все же плескался страх при виде оружия, развешанного на стенах и излишнего спокойствия самой Тайли.

– Возможно. Но все же ты рабыня. И будешь делать то, что я прикажу после завтрашней церемонии. – В глазах невесты теперь открыто плескалась ненависть. И для Тайли стало очевидным, что их отношения вряд ли когда-нибудь станут лучше. – Завтра я стану княжной и буду владеть всем в этом замке, включая и тебя. Ты станешь моим прикроватным меховым ковриком, моей комнатной собачкой, что будет подносить туфли мне по утрам…

Возможно, будущей княжне и рассказывали о Таллиате, о ее роли здесь, непосредственно в замке, а также в постели князя, и девочка лишь решила расставить приоритеты, но вот чего она не учла, что кицуне не стоит злить. Тайли очень старалась, но с каждым словом эльфийки, хищник когтями и зубами рвал плоть изнутри, пытаясь выбраться наружу. И он преуспел. Глаза Тайли заискрились, зубы заострились, длинные когти проявились на ее тонких пальчиках. Утробный рык вырвался из ее горла, и эльфийки разом отпрянули, упершись спинами в закрытую дверь.

– А теперь послушай меня, госпожа. – Хриплый голос Тайли был наполнен сарказмом и звучал шипяще из-за длинных белоснежных клыков. – Здесь нет и не будет ничего твоего. И я служу лишь моему повелителю, князю. А он изрядно щепетилен в отношении своих вещей. Будь то власть, замок или личные рабы. Может ты и станешь завтра княжной, но будь уверена, что твое положение приобретет вид очередной личной игрушки в обширной коллекции Анкалиона. Пусть ты и свободна, но узы брака станут твоими кандалами, хоть и не столь явными, как мои. А теперь прошу простить меня. Князь велел вернуться мне в его комнату, после того, как он закончит купание.

Нессиме пораженно застыла, не в силах вымолвить ни слова, а служанки позади нее и вовсе сжались от ужаса. Но когда Тайли стала приближаться к ним, все трое шустро выскочили в коридор и исчезли в неизвестном направлении. Девушка раздраженно передернула плечами, стряхивая с себя гнев и агрессивные лисьи черты, и постучалась в княжеские покои. Заходя внутрь, Тайли думала о том, что эта стычка с княжной стала первой в веренице, что не заставит себя ждать.

Как Тайли и предполагала к своей досаде, князь пожелал провести свою последнюю холостую ночь с ней.

Она покорно исполняла все его прихоти и пожелания, ненавидя каждую секунду свое предательское тело, которое так жаждало мужских прикосновений. Лиса в ней требовала ласки, и Тайли в который раз не могла долго ей сопротивляться – слишком сильным становилось желание. Потребность брала верх над разумом, и девушкой полностью завладевали чувства, ощущения.

Князь всегда и во всем предпочитал доминирование, но в страсти он уступал место своей Тайли. В сексе она становилась дикой, ее первобытная чувственность вырывалась на поверхность, и она раз за разом возносила обоих к таким высотам наслаждения, коих князь никогда не испытывал с остальными любовницами. Тайли была уникальна, единственна и неповторима. Горяча и неуправляема, как бушующее пламя, своей страстью она почти полностью иссушала его, и Анкалион за это боготворил ее. Он не хотел, чтобы окружающие заподозрили, что с каждым годом Таллиата все больше и больше завладевает его сердцем, становится его слабостью, и старался как можно реже звать ее в свою постель, хотя тело и молило об обратном.

Он знал, что кицуне ненавистна каждая ночь с ним, но всякий раз, когда тело предавало ее, он ликовал. Князь снова и снова доказывал ей, что владеет полностью ее плотью, и скоро ему подчинится и ее душа. Может он и полюбил ее за то, что она, спустя два века, все еще сопротивлялась ему. И он задавался вопросом, какими станут его чувства, когда Тайли все же сдастся? Будет он так же любить ее или отшвырнет, как сломанную игрушку?