Качаю головой:

- Даже близко нет.

Папа открывает рот, чтобы продолжить допрос, но его прерывают.

- Ахил, – окликнул отца наш завсегдатай из второй будки – так мы называем столики с креслами, огороженные деревянными перегородками, – повтори!

- Брат, - вздыхает папа, - только не набубенься как в прошлый раз, а то у меня нет никакого желание отшкребать тебя от пола и звонить твоей нажопнице*, чтобы она тебя забрала.

Бар взрывается хохотом. Я тоже улыбаюсь. Он хороший дядька, но явно любит выпить больше, чем способен выстоять.

- За это я должен был тебе вмазать! – возмущается мужик. - Эта клушка поцарапала моего старика Харлея!

- Сам виноват, меру нужно знать, ты ведь не креветка*, как эти, - усмехается отец, дёргая подбородком в нашу с парнями сторону, затем подходит к кег-мастеру, чтобы налить эль в бокал, который он только что тщательно протёр. Несмотря на бойцовский характер и байкерские замашки, в баре моего отца всегда действуют три правила. Во-первых: никто не трогает официанток. За это сразу вылетаешь из бара. Это легко устроить, когда владелец – огромный бородатый мужик, по прозвищу Людоед. Во-вторых: мы рады всем гостям, не только байкерам. Их у нас очень много, есть даже постоянные. Наконец, самое важное - в-третьих: вокруг должно быть чисто. И неважно, что сюда заваливаются пыльные и потные байкеры, которые зачастую пренебрегают гигиеной.

Папа поставил эль на барную стойку, затем хлопнул ладонью по цельному дереву прямо перед Русланом.

- Отнеси заказ. – Когда Руслан закатил глаза, отец отодвинул от него миску с солёными орешками и цыкнул: - Давай, шевелись, дармоед. Это тебе не бесплатная харчевня, отрабатывай. – Голова родителя поворачивается к Малику и Аиду. – Это всех касается.

У папы грозный вид. Хотя я на сто процентов уверена, что парней он любит и считает своими сыновьями, спуску им не даёт. Надо же оправдывать своё прозвище. Но и Людоед уже не тот. Он не часто седлает свой легендарный байк, предпочитая прятаться в стенах бара. У него скачет давление, и он стоит на учёте в кардиологии. Но даже если его больше не боятся, уважение никуда не девается.

Аид красноречиво взглянул на Руслана, парнишка тут же встал и подхватил бокал, чтобы отнести его гостю. Я же вытерла улыбку ладонью, зачерпнула горку арахиса и опрокинула её в рот.

- Куда ты? – возмутился папа, забирая у меня миску с остатками. – Рио приготовил тебе обед, сейчас принесу.

Я кивнула несколько раз. Жутко голодная, но не хожу в столовую, как остальные ребята. Одного запаха, растягивающегося по всему универу из этой зоны, достаточно, чтобы у меня пропало всякое желание поесть.

Но в баре не так. Мой желудок расправляется, стоит только вдохнуть аромат жареного мяса и запечённого картофеля с травами. Рио – отличный повар и старинный друг отца. Гости часто шутят, что за его стряпню можно расстаться со своим байком. Никто, конечно, ни разу этого не сделал, но Рио живёт с надеждой в чутком творческом сердце.

Я обошла барную стойку, чтобы сесть на место Руслана.

- Так нечестно, - пробурчал он, вернувшись.

Изгибаю брови. Что кажется ему нечестным? Я тоже работаю в баре. Каждую пятницу и субботу. Я бы и в будни помогала, но отец настаивает на том, что мне нужно больше учиться. К тому же я много тренируюсь и готовлюсь к гонкам.

- Ты поговори мне ещё о справедливости, бездельник, - грозно проговорил отец, но при этом мягко опуская передо мной тарелку со стейком.

Я втянула пар, круживший над тарелкой, и промурчала.

- Мы, между прочим, полдня занимались байком крутыша.

Малик указывает пальцем в окно, где под проливным дождём стоит мой мотоцикл. Я отрезаю огромный кусок телятины, нетерпеливо вгрызаюсь в него, закрывая глаза от наслаждения.