Услышав эти слова, Рауль метнул в девушку испепеляющий ненавистью взгляд — и тут же притушил его; хотел оскорбить её — и промолчал. Беренис стала его врагом, но он не торопился объявлять ей войну. Она была юна, неопытна и чересчур чувствительна; наивность — слабое место таких натур и удачная мишень.

- Конечно, легко осуждать других, став владелицей одного из богатейших в долине Луары поместий! – воскликнул граф, не сдержавшись от того, чтобы не попрекнуть Беренис незаслуженно унаследованным ею состоянием.

На мгновение нежное белокожее лицо девушки залил густой румянец; в широко раскрытых, детски ясных и невинных глазах блеснули слёзы. Не отводя взора от злого лица собеседника, Беренис отпрянула от него, как голубка от ворона.

- Неужели вы думаете, – проговорила она дрогнувшим голосом, – что я присвоила чужую собственность, уговорив тётю Эвон переписать её на моё имя? Что я кого-то ограбила, став её наследницей?

Рауль удовлетворённо ухмыльнулся про себя: его едкое замечание достигло цели и подтвердило его догадки — Беренис де Шеверни ощутила свою вину и теперь пыталась оправдаться перед ним.

- Тётя Эвон всегда была добра ко мне, – продолжала девушка печальным голосом, – и, завещая мне замок Ланже с прилегающими к нему земельными владениями, она позаботилась о моём будущем. Замок и земля — всё, что у меня есть, моё приданое... Она была справедлива и никого не обидела: остальное её имущество, движимое и недвижимое, разделят между собой члены рода де Вержи. Там есть и ваша доля, мессир...

- Откуда вы знаете? – Рауль в миг оживился. – Она сама вам об этом рассказала?

Он вспомнил разговоры родственников, шептавшихся в часовне, о том, что Эвон де Вержи владела не только замком Ланже, но также несколькими имениями в Бургундии и Аквитании. Говорили, что эти земли достались тётушке Эвон в те годы, когда она была настоятельницей в аббатстве Фонтевро. И вот теперь слова Беренис о доле наследства Рауля в этих земельных владениях подарили ему надежду стать богатым собственником.

Ему хотелось расспросить Беренис об этом как следует, но она неожиданно резко встала.

- Простите, мессир, сейчас я не слишком хороший собеседник, – усталым голосом проговорила девушка. – К тому же мне крайне необходим отдых: последние несколько дней и ночей я провела без сна. Не сочтите мою просьбу за неуважительное отношение к вам, но мне бы хотелось побыть одной.

Какое-то время Рауль молча смотрел на неё, невольно задержав взгляд на выбившейся из-под холщового чепца русой, с рыжиной, пряди. Потом перевёл глаза на лицо девушки – нежное, с очень светлой, почти белоснежной кожей, с точёным, чуть вздёрнутым носиком, огромными, тёмно-синими глазами и свежими пухлыми губами. У Беренис де Шеверни была тонкая, стройная, но приятно округлая фигурка, по которой скользнул, оценивая, взгляд Рауля. Молодой граф, до знакомства с Жозиан Дюнуа имевший репутацию прожжённого распутника, считал, что знает толк в женской красоте. По его мнению, сиротку де Шеверни можно было назвать прехорошенькой, однако она была определённо не в его вкусе. Рауль де Вержи предпочитал зрелую, яркую и порочную красоту.

Поймав себя на мысли, что молчание (как и разглядывание девушки) затянулось, граф де Вержи учтиво поклонился Беренис и побрёл к двери.

А девчонка всё же с норовом, – подумалось ему. И отчего-то не к месту вспомнились её слова: «...завещая мне замок Ланже, тётя Эвон позаботилась о моём будущем: замок и прилегающие к нему земли — моё приданое».

- Знаете, мадемуазель де Шеверни, а ведь вы теперь одна из завиднейших невест Французского королевства, – остановившись на половине пути, заметил Рауль как бы между прочим. – Вы, верно, уже помолвлены и теперь осчастливите жениха своим богатым приданым?