– Как ты меня терпишь? – повторил Гилберт, приложив руки к груди и сжав рубашку так резко, что ткань громко затрещала. – Я же ничего не могу сделать, ничего не могу исправить… Он все испортил, а я…

А он пытался хоть как-то доказать, что все, случившееся во время Вторжения, было лишь огромной ошибкой, следствием запутанной истории, которую никто из них не знал.

По крайней мере, раньше.

На ребенка, пережившего Вторжение, легко повлиять, и коалиция влияла, даже не замечая этого. Все зачатки хрупкого доверия к Третьему сальватору, только-только начавшие появляться уже в этом мире, когда Гилберт стал думать о том, что вынудило Фортинбраса предать миры, были зверски уничтожены тем, что они видели. Многие маги показали то, что видели в Сигриде – Третьего сальватора, превращавшего Переходы и порталы в бреши, через которые лезли демоны. Кто-то, как и Гилберт, видел, как Третий сальватор голыми руками убивал сигридцев и натравливал на них чудовищ.

Сознание тринадцатилетнего ребенка было слишком хрупким, чтобы выдержать так много жестокости, и Гилберт сдался. Поверил, что Третий сальватор предал миры, и возненавидел его.

Но Шерая видела то, на что другие не желали смотреть. Она изучила каждый кристалл памяти, запомнила каждую историю и не понимала, как другие не замечали несостыковки, вызывавшие слишком много вопросов.

Третий сальватор был сильным, но действительно ли он мог открыть портал из одной точки мира в другую за считаные секунды, чтобы лишить жизни сразу нескольких магов, пытавшихся его остановить? Почему у тех, кто чудом избежал его магии, были провалы в памяти? Шерая не исключала, что такое могло возникнуть из-за сильнейшего стресса и угрозы жизни, но знала – было что-то еще. Жесты, взгляды, действия, слова, интонации – все это у Третьего сальватора в чужих воспоминаниях было разным, но не все знали его достаточно хорошо, чтобы заметить разницу. Кто-то просто не желал видеть ее, предпочитая удобную ложь, чем горькую правду. Шерая знала, что предательство Третьего сальватора покрыто тайной, которую никто не желает разгадывать.

– Почему он сделал это?.. – прошептал Гилберт, посмотрев ей в глаза. – Что пошло не так?

– Не знаю, – тихо ответила Шерая, поглаживая его по голове.

– Все было так хорошо, Алебастр и Мария должны были пожениться… – рассеянно бормотал юноша, глотая слезы. – Почему я должен отвечать за его ошибки?

– Не должен, – уверенно возразила Шерая. – Мы не знаем всей правды, но я точно знаю другое: ты не должен отвечать за его ошибки.

Гилберт сильно страдал из-за повышенного чувства ответственности. Он часто брал на себя заботу о других людях и решал их проблемы, почему-то думая, что ответственен за это. После исчезновения Пайпер он был раздавлен едва не сильнее Джонатана, потому что верил, что должен был всеми возможными способами защитить ее. Сейчас он только-только начал возвращаться к прежнему себе, но всего один разговор с Сонал, и Гилберт сделал шаг назад, если не несколько.

– Я просто хочу знать, почему он предал меня… – бесцветно проговорил великан, медленно принимая сидячее положение. – Что было важнее, чем мы?

Гилберт не просил Шераю дать ответ, она видела это по его глазам, чувствовала по хватке, в которой оказались ее ладони, но все же осторожно ответила:

– Правда может тебе не понравиться.

– Правда в том, – резко продолжил Гилберт, – что он нашел что-то, что было важнее семьи и дома, и бросил всех нас, даже не пытаясь объясниться!

Шерая была не согласна с этим. Когда исчезла Пайпер, Кит рассказал им, что случайно увидел воспоминания Йоннет и что чувствовал то же, что и сальватор. Он будто занял ее место и в полной мере прочувствовал, как Третий сальватор пытался успеть к умирающей Йоннет, как много магии он вкладывал, чтобы удерживать порталы для тех, кто нуждался, и с какой скоростью закрывал бреши. Кит выглядел подавленным, говоря об этом, а затем подключился Эйс и стал яростно доказывать то же самое. Проверить, действительно ли все происходило так, как видели Кит и Эйс, было невозможно, но о принципах работы кристаллов памяти Шерая знала достаточно. Возможно, кристалл Йоннет был лишь небольшой частью того объяснения, в котором нуждался Гилберт, но он отказывался принять его без доказательств и вряд ли примет сейчас, если Шерая напомнит.