– Лиза!

Она обернулась, еле удержав крик. За спиной стоял Пашка, странно бледный, всклокоченный. Смотрел недоверчиво и даже со страхом.

– Это ты его завела?!

– Нет. Что ты. Нет, конечно… Как бы я смогла… Послушай, я с работы и очень устала, – пробормотала она скороговоркой. – Я есть хочу… Ты не мог бы мне квартиру открыть?

– Ты давно вернулась? – Он будто не слышал.

– Нет…

– Примерно сколько? Минут сорок назад?

– Нет… Только что, – она врала не мигая. В конце концов, сорок минут назад в дверь квартиры мог звонить сосед, почтальон или свидетель Иеговы.

Пашка провел ладонями по нагрудным карманам рубашки:

– Вот, блин… Оставил ключи в гараже…

– В каком гараже?

– Где мотоцикл сегодня чинил… Оставил борсетку, а в ней ключи от квартиры… Мать убьет… Лизхен, слушай, давай прокатимся до гаража, я возьму ключи, а ты в гастрономе кефира купишь?

– Кефира?

– Мать велела кефира, а я забыл, – Пашка смотрел неотрывно. – Поехали? Только шлем надень…

– Я лучше здесь подожду.

– Нет, поехали, – сказал Пашка со знакомыми интонациями маленького балованного мальчика. – Поехали! Мать все равно не вернется раньше десяти!

И Лиза с замиранием сердца взобралась на седло, уже зная, что жанр изменился.

Гараж она узнала сразу же. Подземной части, разумеется, не было видно – стоял за забором кирпичный домишко без окон, шесть двадцать пять в длину, четыре метра в ширину. На железных гофрированных воротах висел замок, и еще один, поменьше, – на маленькой двери.

– Гастроном там, – Пашка махнул рукой. – Кефир и еще эти, булочки с маком.

Он вытащил ключ из тайника под железной бочкой, отпер дверь, прорезанную в воротах гаража, и шагнул внутрь. Лиза проводила его взглядом.

Гаражи тянулись направо и налево, у ворот их росла трава, в крышах зияли прорехи. Дорога была разбита, на противоположной стороне ждала осени брошенная стройка, очень похожая на развалины. Дорогу пересекала железнодорожная насыпь, и по ней проехал, рокоча, маневровый тепловоз.

Гастроном оказался продуктовым ларьком с беднейшим выбором и заоблачными ценами. Лиза купила кефира и черствую булку и тут же, не удержавшись, вонзила в нее зубы. Пришлось купить еще одну; Пашка уже ждал ее у входа, повеселевший, с борсеткой на поясе:

– Ну, поехали?

Мотор ревел, не желая переходить на человеческую речь. А может быть, он и не умел говорить по-человечески. Может, Лизе все это померещилось со страху.

– Я тут с девушкой одной познакомился, – сказал Пашка, когда Лиза слезла с мотоцикла во дворе. – Римма ее зовут. Вот все думаю: как мать к этому отнесется?

Лиза неуверенно улыбнулась:

– А что?

– И у нее дом в наследство от бабки остался, – задумчиво сказал Пашка. – Хороший дом. Она мне показывала.

Карты не желали раскладываться. Колода слиплась комом. Лиза спрятала ее в верхний ящик тумбочки и легла на диван.

– Кто главный герой сериала – ваша сестра или все-таки племянник? – спросила телефонная трубка.

– Не знаю. Раньше он был сонный, вялый, ведомый. А теперь будто переключился на другую скорость, – Лиза говорила шепотом, чтобы не разбудить ненароком Алену и Пашку.

– Значит, он рассказал матери насчет этой блондинки на «Шкоде»?

– Да.

– Значит, это не тайна? А зачем он возил вас в гараж?

– За ключами. Он забыл в гараже ключи.

– Лиза, вы определенно превращаетесь в статиста, – грустно сказал Горохов.

– Почему?

– Потому что сериал сильнее. Не вы преобразовываете информационную среду – среда преобразовывает вас. Через пару недель вы вообще забудете, что были у Хозяина и что-то пытались изменить. Может, это и к лучшему.

И Горохов отключил свой телефон. Лизе иногда хотелось изо всех сил заехать пятерней по его нахальной, барской, кошачьей физиономии.