На тренировке с капитаном явно творилось что-то неладное. Он пропускал мячи, был, кажется, раздосадован, раздражен, растерян, и от этого стало не по себе всей команде. В субботу начинался сезон, и, если Ворт продолжит так ошибаться, они точно продуют игру. Варде Ронтон пока не предпринимал никаких решительных действий, он лишь внимательным, острым, пристальным взглядом наблюдал за парнем и ограничился легким упреком в голосе, когда объявлял его фамилию в списке основного состава сборной на матч.

После тренировки Руни первая вышла из раздевалок. Она торопилась специально, даже толком не стала переодеваться, просто накинула на влажную от пота футболку любимое серое худи и куртку, сменила шорты на удобные мягкие штаны, кинула остатки формы в рюкзак и пулей вылетела из двери, пока Ньюма еще ополаскивалась в душе. Девочке не хотелось пересекаться с Сартом, Реем и другими ребятами, не хотелось отвечать на их нарочно обидные, шутливые замечания, слушать поздравления в адрес Рикема и Никора, хотя она, конечно, была рада за них. Ей просто необходимо было побыть одной, иначе она сорвется.

Каждый раз в последнее время после тренировки Руни чувствовала опустошение. Дело было не в физической усталости от тяжелых упражнений или игры, а в том невероятном напряжении, скованности эмоций, самоконтроле и рамках, в которые ей приходилось загонять себя, чтобы с холодностью и безразличием выдерживать издевки Сарта, нарочную холодность Рикема и настороженную отстраненность некоторых других товарищей по команде. Порой Руни казалось, что все ребята настроены против нее, и она начинала невольно искать подтексты, скрытые смыслы в их словах, взглядах, жестах, однако, потом на свежую голову всегда видела абсурдность подозрений. Старшие игроки бесспорно замечали их конфликт, пару раз Рей даже остро пошутил над ней и Сартом, но держались подчеркнуто нейтрально, давая возможность младшим самим разобраться в своих проблемах. И постепенно реакция Карена, Эйдара, Рикема на выпады Сарта становилась все более вялой, что говорило Руни – она на правильном пути. Но это был тяжелый путь, а силы у нее, кажется, подходили к концу. Девочка все чаще и чаще ловила себя на мысли: если ничего не изменится, она покончит с триболом.

Безжалостный, пробирающий до кожи холод осеннего воздуха сегодня ощущался с благодарностью. Дождь прекратился, но неровная поверхность камней на площади перед стадионом еще блестела и переливалась в теплых световых пятнах фонарей. Ветер с легким шорохом ворочал опавшую листву и приятно щекотал разгоряченное лицо. Руни на секунду притормозила, чтобы насладиться его прикосновением, а потом упругим, размашистым шагом сбежала по широким ступеням крыльца. Она уже собиралась незаметно юркнуть в спасительную тень одной из маленьких парковых аллей, когда услышала за спиной окрик.

– Эй, Рун, не подождешь?

Это был Ворт.

– Браза, – нахмурилась девочка, но все-таки обернулась.

Капитан, нервно оглядываясь через плечо на пустое крыльцо около выхода для команд, уверенно направлялся к ней.

– Меру, – он устало улыбнулся, стоило им поравняться. – Не переживай, если помешал, то можешь прямо сказать, и я отстану.

– Да нет, – Руни откликнулась неуверенно, а потом вспомнила про то, как он вел себя на тренировке, и добавила куда мягче. – Просто…Хм… Не важно.

– Тогда идем, – поторопил Ворт, и они вместе скрылись в густых тенях невысоких хвойных деревьев, которые ровным рядом огораживали аллею.

Руни украдкой покосилась на парня. Ворт накинул на голову капюшон, отчего его лицо казалось еще более худым, вытянутым и угловатым. На невысоком лбу пролегли несколько глубоких, резких, болезненно тяжелых морщин, а взгляд узких глаз был задумчив и тревожен. Без своих заметных слегка торчащих ушей, спрятанных сейчас под капюшоном, Ворт выглядел непривычно грустным и серьезным. Он тоже не стал переодеваться, Руни без труда заметила верх тренировочной футболки из-за расстегнутого воротника куртки, а на спрятанных в карманах ладонях еще оставалась специально намотанная для смягчения ударов эластичная лента.