– Глава торгового клана До-Энселе с Идонийского архипелага. Исключительно богатая женщина.

Он старался говорить бесстрастно, но все же проскользнул в его тоне оттенок неодобрения.

– Ох, Титус… – только и вздохнул Магистр.

Сын нищей попрошайки из Нижнего Города, Титус с молоком матери впитал неприязнь и недоверие к богачам. С тех пор как он себя помнил, мать ежедневно вытаскивала его, закутанного в грязное тряпье, просить милостыню на рынке или возле какого-нибудь храма. «Гляди, вон богатый идет! – шептала она ему на ухо, в то время как он едва не терял сознание от жары, пыли и долгого неподвижного сидения на солнцепеке. – Денег полные карманы, а нам не дает! Ну-ка, давай, заплачь!» – и больно щипала его, чтобы заплакал, а потом начинала тискать и гладить по голове, умоляя «доброго господина» или «добрую госпожу» подать «денежку на пропитание ребенка».

Иногда его брал с собой дед, занимавшийся тем же промыслом. Дед любил пофилософствовать. «Вот если бы, малыш, при императоре вместо Высшей Торговой Палаты была Высшая Палата Нищих, мы бы зажили по-другому! – рассуждал он порой, подвыпив. – Тогда бы каждый с нами делился, никто бы не проходил мимо! Все-все бы разделили поровну!»

От нищенской доли Титуса спас афарий, нынешний Магистр. Он тогда маскировался под нищего, выполняя некое задание Ордена. Семилетний Титус по его поручениям относил незнакомым людям послания и приносил ответы, один раз даже следил за каким-то мужчиной. Потом новый друг исчез, пообещав перед этим, что они еще встретятся. И правда, встретились! Два восьмидневья спустя он подошел к ним на рынке: в рясе афария, в хороших кожаных ботинках, гладко выбритый. Титус узнал его с трудом, но все-таки узнал. Афарий выкупил мальчика у матери за двести серебряных барклей.

Новым домом Титуса стал Дом афариев, он учился, тренировался, у него появились друзья… Но плохое отношение к «богачам», привитое дедом и матерью, никуда не делось. Конечно, повзрослевший Титус сознавал, что золотым мечтам деда о Высшей Палате Нищих не суждено осуществиться, и все же хотелось ему социальных перемен.

– Мои взгляды не мешают мне делать свое дело, наставник.

– Какой же ты еще мальчишка, Титус… Ладно, посмотрим, что ты скажешь, когда познакомишься с Эрмоарой. У себя на архипелаге она финансирует множество благотворительных программ, поддерживает людей искусства. После бешенства Цохарра она безвозмездно построила жилье для людей, оставшихся без крова. Неужели ты не слыхал об этом?

– Слыхал.

Великий бог Цохарр взбесился двенадцать лет назад. Он тогда начал все подряд разносить, и особенно досталось островам Идонийского архипелага. Водяные смерчи, грозы, ураганы, землетрясения, а в центре всей это катавасии – заливающийся громовым хохотом спятивший бог. Пожалуй, это был единственный случай в истории Панадара, когда люди и боги объединили усилия, чтобы загнать одного из богов в ловушку. Цохарр допек и тех и других! Треть идонийских городов после этого лежала в руинах, счет погибших шел на десятки тысяч.

– Слыхал, а выводов не сделал?

– Покупает себе популярность, – неохотно вытолкнул Титус.

– Да не нужна ей популярность! Она и так почетный член Высшей Торговой Палаты, а идонийцы на нее разве что не молятся. Это женщина редких душевных качеств, редкой культуры… Даже с рабами она ведет себя вежливо! Я с ней познакомился еще до бешенства Цохарра, тридцать пять лет назад… – Губы Магистра тронула меланхолическая улыбка. – Образованная, интеллигентная, утонченная… Идонийцы вообще очень культурный народ, но Эрмоара даже среди них выделяется. Пожалуйста, Титус, постарайся быть на высоте. Чтобы мне за тебя краснеть не пришлось.