– Смотри ж, ребята, теперь ухо востро! – сказал Грим, когда гребцы ударили в весла по направлению к киту. – Мы с ним скоро покончим, если вы броситесь на него, как тигры. Налегай, ребята, налегай! Ага! Идет ко дну! Скорей в сторону, да не зевайте, он сейчас опять покажется.

Пока он говорил это, кит внезапно кинулся по перпендикулярному направлению ко дну (это называется сондировать) и продолжал опускаться до тех пор, пока не размоталась большая часть каната капитанской шлюпки.

– Поднимайте весла! – закричал Эймос Парр, заметив, что связка каната стало быстро уменьшаться.

Услышав сигнал бедствия, Грим попросил гребцов напрячь все свои силы.

– Ударь еще раз, еще! – кричал Парр, между тем как кит продолжал стремглав опускаться вниз.

– Скорей топор сюда! – командовал капитан Гай, сжимая губы. – Нет, пускай, пускай!

В это время кит, вытянув более тысячи саженей каната, уменьшил скорость, и Парр, взяв другую связку каната, продолжал его стравливать, пока шлюпка чуть не погрузилась в воду. Затем канат ослаб, и его быстро стали стягивать обратно. Между тем шлюпка Грима достигла места действия, и гребцы держали весла наготове, ожидая появления кита. Вот он выплыл перед шлюпкой футах в шестидесяти. Еще один быстрый, энергичный взмах весел – и вторая шлюпка бросила гарпун глубоко в кита, между тем как Грим встал на нос своего бота и с ужасной силой пустил копье, которое врезалось глубоко в тело животного. Чудовище пустило струю, смешанную из крови, жира и воды, и с такой силой повернуло своим огромным хвостом, что звук, происшедший от этого, мог быть слышен за милю. Еще не успел он опять нырнуть, как капитанская шлюпка подплыла к нему и в него бросили другой гарпун и несколько копий. Казалось, борьба уже приближалась к концу, как вдруг, с треском, подобным громовому удару, кит плеснул хвостом по воде и еще раз бросился в сторону, таща за собой две шлюпки, точно яичные скорлупы.

Между тем сцена переменилась. Заходящее солнце становилось красным и скрылось за гряду темных облаков, и по всему видно было, что скоро начнется шторм. Но пока что в воздухе была почти совершенная тишь, и корабль не в состоянии был плыть против легкого ветра на выручку двух шлюпок, которые едва виднелись на горизонте. Но вот поднялся ужасный ветер и пронесся по морю; с наступлением ночи темные облака покрыли небо, и скоро шлюпки и кит совсем скрылись из виду.

– Горе мне! – воскликнул младший лейтенант, полный шотландец, стоя на кормовой палубе и ломая руки. – Что теперь делать?

Сондерс говорил на языке, состоящем из шотландских и английских слов, – хотя шотландские слова встречались редко, произношение было настоящее шотландское.

– В какую сторону они направились?

– На норд-норд-вест, сэр.

– В таком случае плывите в ту сторону. Может быть, если ветер не перестанет, мы догоним их прежде, нежели совсем стемнеет.

Хотя Сондерс находился в состоянии крайнего смущения от такой неожиданной развязки китовой ловли и совсем почти не скрывал своего волнения, но он был слишком моряк, чтобы пренебрегать самым незначительным средством, которое могло быть предпринято в подобных обстоятельствах. Он направился прямо к тому месту, где скрылись шлюпки; в течение всей ночи, которая выдалась в шторм, на вершинах мачт висели фонари, и огромный пламенник или, вернее, маленький потешный огонь из смолистых веществ выброшен был на конце шеста над кормой корабля. Но прошло несколько часов, а шлюпок не было и следа, и экипаж «Дельфина» начал уже делать самые печальные предположения об их судьбе.

Наконец под утро маленькое пятнышко света показалось вдали, мелькнуло и потом опять исчезло.