Спустя несколько дней после моего ужина с Глебом Вадим заволновался, потому что я не покидала квартиру даже для того, чтобы купить свежий хлеб. Заявился ко мне на порог, посмотрел на меня хмуро и спросил, всё ли у меня в порядке.

– В полном, ― честно ответила я и хлопнулась в обморок, потому что жила эти дни только на чае и кофе.

Когда очнулась, лиса в моей квартире уже не было, зато присутствовал Глеб. Пришлось соврать ему про изнурительные упражнения, а потом долго убеждать в том, что я сама виновата в своём плачевном состоянии. У меня хороший наставник. Это я переусердствовала, но впредь буду заботиться о своём здоровье, много спать и хорошо питаться. И чёрт меня дёрнул за язык ляпнуть:

– Тебе же проще будет, если я загнусь. Без меня серафим твою дочку не найдёт, потому что другие оракулы ничего о мире Ином не знают. Не поймаете его, но и он Настюше не навредит.

Ответом на эти слова был ледяной взгляд. Глеб так умеет ― посмотрит, и будто айсберг тебе на голову рухнул. И не сказал ничего, а осознание ошибки вызвал. Вот зачем припёрся? У него Хлоя есть и дочка. Пусть о них заботится. Я и так после нашей недавней встречи еле смогла убедить себя в том, что у нас не может быть ничего общего. Мне эта его забота пустые надежды даёт. Неужели он таких простых вещей не понимает? А с другой стороны ― у него на меня ген ответственности работает. Если со мной что-нибудь плохое случится, Глеб себя винить будет.

Он заставил меня проглотить целую пиалу куриного бульона и пообещал, что собственноручно меня придушит, если я не перестану над собой издеваться ― чтобы не мучилась. Пустые слова, конечно, но мне стало обидно. Послала его куда подальше и заявила, что мне няньки не нужны. Не маленькая уже, сама как-нибудь справлюсь.

– А капризничаешь как ребёнок, ― не удержался он от комментария.

Язык чесался ответить ему взаимной колкостью, но я сдержалась. Думала, что он уйдёт, когда я поем, но гибридный зануда проторчал в моей квартире два дня. Два дня! Готовил для меня лёгкую еду, отменил занятия с наставником, заставлял спать и есть по режиму ― изверг, короче. Даже шторы снял и постирал, потому что в них, видите ли, пыли много накопилось. Не то чтобы я к этой пыли какие-то нежные чувства испытывала, но ведь он и возражения мои мимо ушей пропускал. А закончилось это всё вообще феерически.

– Нет, так не пойдёт. Собирай вещи.

– Это ещё зачем? ― уточнила я, сидя на кровати в позе лотоса и хмуро наблюдая за его активной деятельностью.

– У меня ответственная работа. Я не могу находиться рядом с тобой круглосуточно.

– Так и не находись. Я просто увлеклась развитием дара и немного перестаралась. Больше такое не повторится. Торжественно клянусь питаться, спать и выгуливаться по графику, только свали уже отсюда и перестань изображать из себя домохозяйку.

– Так не пойдёт. Мне будет спокойнее знать, что ты под присмотром.

– Глеб, я и так под круглосуточным присмотром. Тошнит уже от этого внимания.

– Но недосмотрели же! Я забираю тебя к себе. Будешь жить в моём доме. Там Фил о тебе позаботится в моё отсутствие.

– Нет.

– Что «нет»?

– Я никуда отсюда не пойду. С места не сдвинусь.

– Почему?

– По кочану. У тебя своя жизнь, а у меня своя. От твоей гиперопеки выть хочется. Я понимаю, что у тебя подсознательная потребность обо мне заботиться, но это уже через край. Мне и здесь хорошо.

«У тебя там Хлоя регулярно тусит. Думаешь, мне приятно будет находиться рядом, когда вы в спальне весело резвитесь?» ― эти слова остались невысказанными. И хорошо, потому что проку от них всё равно не было бы никакого. Глеб поступил по принципу «мужик сказал ― мужик сделал». Он просто сгрёб меня в охапку и переместил в свой дом, расположенный на окраине того самого мегаполиса, откуда я уехала почти год назад. Усадил в кресло, придавил к месту очередным ледяным взглядом и позвонил Вадиму с распоряжением собрать в моей липецкой квартире все мои личные вещи, отказаться от моего имени от аренды и рассчитаться с владельцами. Во время этого телефонного разговора на голос хозяина примчался слюнявый дракоша Бо ― облобызал Глеба с ног до головы и придавил меня своей тушей к креслу уже по-настоящему. Я чуть не задохнулась от его проявлений крайней степени дружелюбия.