Территориальное расширение Российского государства, включение в его состав новых подданных влекло за собой кардинальные перемены в жизни присоединенных народов. Они сталкивались с новой политической системой и экономическим строем, поступали в подчинение русской администрации, обнаруживали на своих землях множество пришельцев – русских во вновь основанных городах и селах. Русская колонизационная (в том числе переселенческая) политика была настолько же сложной и противоречивой, каким был круг вовлеченных в ее осуществление политических сил, социальных и этнических групп. Она изменялась как во времени, так и по локальным задачам: ее избирательность зависела от категории «оперируемого» населения и конкретных целей, стоящих за его перемещениями. Однако общие принципы колонизационной политики могут быть прослежены за всеми изменениями правительственного курса, пытающегося использовать различные стратегии для одной, главной задачи – укрепления русского государства, присутствия в регионе и прочной привязки Кавказа к России. Сдвиги в административной, культурной или миграционной политики отражают лишь особенности того, какой же представляется политическому классу страны, в частности – в лице ведущих кавказских администраторов, «национальное основание» империи^>452.

Как бы историки ни оценивали ход и последствия (позитивные, негативные, прогрессивные и т. п.) вхождения каждого отдельного народа в состав державы, в любом случае это событие оказывалось стрессовым, кризисным, переломным в его судьбе. Привычные жизненные модели только еще формировались и к тому же зачастую вступали в противоречие со старыми. Эти новые подданные сталкивались с необходимостью осмысливать свое новое состояние, адаптироваться к положению подданных русского царя, определиться в отношении России – могущественной государственной системе, частью которой им довелось стать в силу сложившихся исторических обстоятельств^>453. Процесс «врастания» Кавказа в Российское государство был трудным и долговременным. На этом пути не удалось избежать ошибок и просчетов. Однако объективная заинтересованность сторон в тесной интеграции предопределила его положительное завершение. При этом и горцы, и Российская империя сумели лучше понять друг друга и претерпели определенные изменения, учитывавшие особенности своего исторического партнера^>454.

После завершения Кавказской войны государственная власть преследовала несколько задач, внедряя российское гражданское управление в крае. Прежде всего, нужно было окончательно уничтожить очаг напряженности, стягивавший значительные военные и материальные ресурсы империи. Здесь необходимо было подготовить административную, судебную, производственную базу для извлечения максимальной прибыли из сырьевых и потребительских ресурсов этого неосвоенного региона. Втягивание Терской области во всероссийский сельскохозяйственный комплекс, производственно-промышленное сообщество, общий торговый рынок сулило России не только покрытие многомиллионных военных расходов, но и приобретение сверхприбыли. Налоговое обложение, дешевый рынок труда, установление беспрепятственных сообщений с Закавказьем Передней Азией – вот лишь некоторые из прогнозировавшихся источников доходов государственного казначейства. И действительно, в конце XIX века Дон и Северный Кавказ стали на первое место в России по производству технических культур: подсолнечных семян (около 90 %), турецкого табака (15 %), винограда (35 %). Но особенностью было то, что здесь производилось 75 % зерновых культур высокой ценности (сильной озимой и яровой пшеницы). Широко было развито животноводство и промысловое рыболовство. Промышленный комплекс являлся сырьевым по своим характеристикам. В дореволюционное время регион давал стране 75 % угля, 100 % серебра, 80 % свинца 20 % нефти