– Сорок семь, – буркнул Элфрик и, наконец, повернулся к Мерфину.

– Я закончил дверь, – гордо сказал юноша. – Как она вам?

Элфрик окинул дверь оценивающим взглядом. Ноздри его крупного носа раздулись – верно, от удивления, – а затем он без предупреждения ударил Мерфина по лицу бруском, которым пересчитывал доски. Брусок оказался увесистым, так что удар вышел сильным. Мерфин вскрикнул от боли и от неожиданности неловко попятился, оступился и упал.

– Кусок дерьма! – выкрикнул Элфрик. – Ты обесчестил мою дочь!

Мерфин рад был бы возразить, но мешала кровь, заполнившая рот.

– Да как ты посмел? – прорычал Элфрик.

Будто дождавшись сигнала, из дома выскочила Элис.

– Змея! – взвизгнула она. – Пробрался, аспид, в наш дом, опозорил юную девушку!

«Притворяются, что узнали случайно, – подумал Мерфин. – Но на самом деле все спланировали заранее». Он сплюнул кровь и ответил:

– Обесчестил? Она не была девушкой!

Элфрик замахнулся вновь. Мерфин сумел увернуться, однако брусок болезненно задел его по плечу.

Элис не унималась:

– Как ты мог поступить так с Керис? Моя бедная сестренка! Когда она об этом узнает, это разобьет ей сердце.

Мерфин не замедлил уколоть в ответ:

– А ты, конечно, поспешишь ей сообщить, сволочь.

– Знай, ты не сможешь жениться на Гризельде тайно! – воскликнула Элис.

– Жениться? – Мерфин изумился. – Я не собираюсь на ней жениться. Да она меня ненавидит!

Тут из дома вышла Гризельда.

– Я не хочу выходить за тебя замуж. Но мне придется. Я беременна.

Мерфин уставился на нее.

– Это невозможно. Мы были близки всего один раз.

Элфрик грубо рассмеялся:

– Достаточно и одного раза, олух ты этакий.

– Я не женюсь на ней.

– Значит, вылетишь вон. – Мастер был непреклонен.

– Вы этого не сделаете.

– Почему же?

– Да плевать! Я на ней не женюсь.

Элфрик отложил брусок и взялся за топор.

– Боже милостивый! – вырвалось у Мерфина.

Элис сделала шаг вперед.

– Элфрик, только не убивай.

– Отойди, женщина. – Мастер вскинул топор.

Мерфин на четвереньках быстро пополз по двору, страшась за свою жизнь.

Элфрик опустил топор, но не на Мерфина, а на дверь.

– Не-ет! – завопил юноша.

Острое лезвие вонзилось в лицо длинноволосой девы и расщепило его надвое.

– Прекратите! – вскричал Мерфин.

Элфрик вновь занес топор и с силой опустил. Дверь раскололась.

Мерфин вскочил на ноги. К своему стыду, он ощутил слезы на щеках.

– Вы не имеете права! – Хотелось кричать во весь голос, но с губ срывался разве что шепот.

Элфрик поудобнее взял топор и повернулся к подмастерью.

– Отойди, козявка, не искушай меня.

Мерфин углядел в его глазах безумный блеск и отступил.

Элфрик обрушил топор на дверь.

Мерфин стоял и смотрел, а по щекам текли слезы.

Две собаки, Скип и Скрэп, весело приветствовали друг друга. Хоть и из одного помета, они заметно различались. Скип был кобельком коричневого окраса, а Скрэп – маленькой черной сукой. Тощий и подозрительный к чужакам Скип выглядел обыкновенной деревенской псиной, зато обитавшая в городе Скрэп рядом с ним казалась упитанной и довольной жизнью.

Прошло десять лет с тех пор, как Гвенда выбрала Скипа на полу комнаты в большом доме торговца шерстью, в день, когда умерла мать Керис. За это время девочки крепко сдружились. Правда, виделись они всего пару-тройку раз в год, но при встречах рассказывали друг другу все. Гвенда чувствовала, что может поделиться с подругой чем угодно, и ее слова не дойдут ни до родителей, ни до кого другого в Уигли. Она рассчитывала, что такое отношение взаимно; вдобавок сама она с другими кингсбриджскими девчонками не общалась, а значит, не могла по неосторожности ляпнуть что-нибудь не то.