По винтовой лестнице спустились в алтарную часть, и Элфрик сказал Годвину:

– Я зайду завтра с расчетами.

– Хорошо.

Мастер повернулся к Мерфину:

– Ты останешься здесь и посчитаешь камни в своде придела. Потом найди меня дома и сообщи.

– Ладно.

Элфрик и Годвин ушли, но брат Томас задержался.

– Похоже, я втравил тебя в неприятности.

– Ну, вы же меня похвалили.

Монах пожал плечами и махнул правой рукой – дескать, что поделаешь. Левую руку ему отрезали по локоть десять лет назад, после воспаления раны, полученной в той схватке, очевидцем которой выпало стать Мерфину.

Юноша теперь лишь изредка вспоминал ту странную стычку в лесу. Он привык видеть Томаса в монашеском облачении. Но сейчас вдруг все встало перед мысленным взором: воины, дети, прячущиеся в кустах, лук, стрелы, прикопанное письмо. Томас всегда был добр к нему, и Мерфин догадывался, что обязан этим именно событиям того дня.

– Я никому ничего не говорил о письме, – тихо сказал он.

– Знаю, – ответил Томас. – Иначе тебя бы не было в живых.

Большинством крупных городов управляли торговые гильдии, состоявшие из наиболее видных горожан. Этой гильдии подчинялись многочисленные ремесленные цехи – каменщиков, плотников, дубильщиков, ткачей, портных. Еще имелись небольшие приходские гильдии, малые компании ремесленников при местных церквях, собиравшие деньги на священнические облачения и церковную утварь, а также помогавшие вдовам и сиротам.

Города с епископскими кафедрами управлялись иначе. Владельцем Кингсбриджа, как Сент-Олбанса и Бери-Сент-Эдмундса, был монастырь, которому принадлежала почти вся земля в городе и окрестностях. Приоры обыкновенно отказывали в разрешении учредить торговую гильдию; впрочем, в Кингсбридже самые крупные купцы и видные ремесленники входили в состав приходской гильдии Святого Адольфа. Эта гильдия сложилась сама собою давным-давно, когда группа благочестивых горожан собирала деньги на строительство собора, но теперь она стала важнейшим сообществом города. Гильдия устанавливала правила ведения дел, выбирала олдермена и шестерых уорденов[15], следивших за соблюдением этих правил. В здании гильдейского собрания хранились образцы мер и весов – мешок с шерстью, рулон сукна и бушель, – обязательные для всех кингсбриджских торговцев. Но гильдия не могла вершить правосудие, как это было в боро[16]; такие полномочия сохранялись за приором Кингсбриджа.

В Духов день приходская гильдия в своем здании давала пир для наиболее важных приезжих покупателей. Суконщик Эдмунд являлся олдерменом, Керис пошла с ним на правах хозяйки, так что Мерфину пришлось скучать в одиночестве.

К счастью, Элфрик с Элис тоже отправились на пир, поэтому юноша сидел на кухонной скамье, прислушиваясь к стуку дождя по крыше и размышляя. Было не то чтобы холодно, но в очаге развели огонь для готовки, и красноватое мерцание пламени радовало душу.

Юноша слышал, как наверху бродит дочь Элфрика Гризельда. У Элфрика был хороший дом, пусть и уступавший размерами дому Эдмунда. На первом этаже находилась кухня и общий зал; лестница вела на открытую площадку, где спала Гризельда, а за дверью наверху располагалась спальня хозяина и его жены. Сам Мерфин спал на кухне.

Года три-четыре назад Мерфина одолевали соблазны: он воображал по ночам, как крадется по лестнице и забирается под одеяло к теплой пухлой Гризельде. Но дочь мастера мнила себя намного выше подмастерья, обращалась с ним как с прислугой и ни разу не дала ему ни малейшего повода воплотить грезы наяву.

Мерфин смотрел в огонь и представлял себе деревянные леса для каменщиков, которые станут восстанавливать обрушившиеся своды собора. Дерево стоило дорого, длинные стволы попадались редко, ибо владельцы лесов чаще всего поддавались искушению продать строевой лес, не дожидаясь, пока деревья вырастут, поэтому при строительстве старались обходиться наивозможно малыми подпорками. Вместо того чтобы возводить леса с пола, подпорки обычно подвешивали на стенах – это позволяло сберечь драгоценную древесину.