– Но он не состоит в гильдии.

– Я хотел вступить, – подал голос Мерфин, – но вы бы меня не приняли.

– Это право гильдии.

Отец Жоффруа изрек:

– Я полагаю, что это несправедливо, и многие горожане со мной согласятся. Мерфин прослужил подмастерьем шесть с половиной лет, за труды ему платили едой и ночлегом на кухонном полу, и всем известно, что уже несколько лет он выполняет работу настоящего плотника. Вам не следовало выгонять его без инструментов.

Мужчины вокруг одобрительно загудели. Многие считали, что Элфрик в своем гневе зашел слишком далеко.

– Со всем почтением к вашему преподобию, – произнес Элфрик, – решать гильдии, а не вам.

– Хорошо. – Отец Жоффруа скрестил руки на груди. – Значит, вы утверждаете, что я не имею права заплатить Мерфину, хотя он единственный в городе может починить мою церковь так, что не придется ее закрывать. Я не признаю вашу правоту. – Священник протянул Мерфину монеты. – Теперь можете обращаться в суд.

– Суд аббатства? – Лицо Элфрика исказилось от злобы. – Если кто обвиняет священника, разве можно надеяться, что монахи будут судить по справедливости?

Из толпы донеслись утвердительные возгласы. На памяти у людей было слишком много случаев, когда монастырский суд принимал заведомо неправедные решения в пользу духовенства.

Но отец Жоффруа не полез за словом в карман:

– А разве подмастерье может рассчитывать на справедливость суда гильдии, где заправляют мастера?

Раздался смех: здесь любили остроумные перепалки.

Элфрик понурился. В любом суде он бы без труда взял верх над Мерфином, однако справиться со священником было куда сложнее.

Мастер обиженно проворчал:

– Несчастный день для города, когда подмастерья идут против мастеров, а священники их поддерживают.

Впрочем, он сознавал, что потерпел поражение, а потому отвернулся.

Мерфин ощутил на ладони тяжесть монет: восемь шиллингов, девяносто шесть серебряных пенни, две пятых фунта. Он знал, что монеты следует пересчитать, но его переполняло счастье, и он махнул рукой на обычаи. Первое жалованье!

– Вот ваши деньги, – сказал он, поворачиваясь к Эдмунду.

– Верни сейчас пять шиллингов, остальное отдашь позже, – великодушно ответил тот. – Оставь немного себе. Ты это заслужил.

Мерфин усмехнулся. Ему останется три шиллинга – столько у него в жизни не бывало. Он не знал, что делать с такими деньгами. Может, купить матери цыпленка?

Наступил полдень, и все потянулись по домам на обед. Мерфин пошел с Керис и Эдмундом. Юноша не сомневался, что будущее его обеспечено. Он доказал, что стал плотником, и кто теперь станет воротить от него нос, коли отец Жоффруа признал его мастером? Он сумеет заработать на жизнь. У него будет свой дом.

Он женится.

Их ждала Петранилла. Пока Мерфин отсчитывал Эдмунду пять шиллингов, она поставила на стол пахучее блюдо с рыбой, запеченной в травах. Чтобы отметить победу, Эдмунд налил всем сладкого рейнского вина.

Но олдермен был не из тех, кто живет воспоминаниями о прошлом.

– Нужно строить мост, – нетерпеливо напомнил он. – Минуло пять недель, а ничего не сделано!

Петранилла заметила:

– Я слышала, что граф быстро поправляется, так что, наверное, монахи скоро проведут выборы. Нужно спросить Годвина. Я не видела его после вчерашнего, когда Карл Слепой упал на службе в соборе.

– Я бы хотел подготовить план строительства, – продолжил Эдмунд. – Тогда работы можно будет начать сразу после выборов.

Мерфин навострил уши:

– Что вы имеете в виду?

– Это непременно должен быть каменный мост, широкий, чтоб разъехались две повозки.

Мерфин кивнул.

– Да, и со спусками по обеим сторонам, чтобы люди сходили на сухую землю, а не в грязь.