Петранилла сходила на кухню, принесла эль, хлеб и свежее масло и наполнила кружку Эдмунда.

В воскресенье она рыдала, но с той поры почти не вспоминала о погибшем брате. Как ни странно, Эдмунд, который Антония не слишком жаловал, горевал больше: слезы в самый неожиданный миг наворачивались ему на глаза, хотя так же быстро и высыхали:

Эдмунд пустился рассказывать о мосте. Элис стала было оспаривать мнение Мерфина, но отец нетерпеливо отмахнулся.

– Этот парень гений. Он знает больше, чем многие мастера-строители, пускай еще и не закончил обучение.

Керис горько бросила:

– Ну да, а ему придется провести всю жизнь с Гризельдой.

Элис немедленно встала на защиту падчерицы:

– Что ты имеешь против Гризельды?

– Ничего, – ответила Керис. – Она не любит Мерфина. Она его соблазнила, потому что ее дружок сбежал, вот и все.

– Это тебе Мерфин рассказал? – Элис желчно рассмеялась. – Если мужчина не хочет, то не станет этого делать, поверь мне.

Эдмунд хмыкнул:

– Мужчины подвержены соблазнам.

– А, так ты на стороне Керис, папа? – взъелась Элис. – Что ж, меня это не удивляет, все как всегда.

– Вопрос не в том, на чьей я стороне, – ответил отец. – Мужчина может не хотеть до близости и жалеть о ней впоследствии, и все же на краткий миг желание способно взять над ним верх, особенно когда женщина применяет всякие уловки.

– Уловки? Ты что же, считаешь, что она его заманила?

– Я этого не говорил, но, насколько понял, все началось с того, что Гризельда расплакалась, а Мерфин решил ее утешить.

Эдмунд узнал это от Керис.

Элис недовольно фыркнула:

– Ты всегда потакал этому упрямому подмастерью.

Керис прожевала кусок хлеба с маслом. Есть не хотелось.

– Полагаю, они нарожают с полдюжины пухлых ребятишек, Мерфин унаследует дело Элфрика и станет еще одним городским ремесленником. Будет строить дома купцам и угождать церковникам в надежде получить выгодный договор, в точности как тесть.

– Вот и славно! – воскликнула Петранилла. – Он станет одним из самых важных людей города.

– Он достоин лучшего.

– Правда? – притворно удивилась тетка. – Ты про сына обедневшего рыцаря, у которого нет даже шиллинга на башмаки своей жене? Чего же он, по-твоему, достоин?

Керис уязвила эта насмешка. Да, родители Мерфина – бедные иждивенцы аббатства, зависящие в пропитании от милости монахов. Для Мерфина унаследовать от мастера-тестя успешное строительное дело в самом деле будет прыжком вверх. Но все-таки он заслуживает лучшего. Девушка не знала точно, какого будущего желает Мерфину, но чувствовала, что он не такой, как все остальные в городе, и не могла смириться с мыслью, что он станет таким же, как прочие.

В пятницу Керис повела Гвенду к Мэтти-знахарке.

Гвенда до сих пор оставалась в городе из-за Вулфрика, который задержался на похороны родных. Служанка Эдмунда Илейн высушила ее платье у очага, а Керис сама перевязала Гвенде израненные ноги и дала пару старых башмаков.

Керис чувствовала, что Гвенда не рассказала всей правды о том, что произошло в лесу. Поведала лишь, что Сим отвел ее к разбойникам, а она убежала; потом торгаш за нею погнался и погиб при крушении моста. Констебля Джона эта история удовлетворила: разбойники находились вне закона, так что вопрос о том, кому достанется собственность Сима, отпадал сам собою. Гвенда была свободна. Но Керис не сомневалась – в лесу случилось что-то еще, что-то, о чем подруга не хотела говорить. Керис на нее не давила. Кое о чем лучше помалкивать.

Город всю неделю хоронил жертв крушения моста. Пускай люди погибли при чрезвычайных обстоятельствах, обряд погребения нисколько не изменился. Тела следовало обмыть, бедным сшить саваны, сколотить гробы для богатых, вырыть могилы и заплатить священнослужителям. Рукоположенные во священство монахи целыми днями посменно проводили поминальные службы на кладбище к северу от собора. Не ленились и пастыри полудюжины небольших приходских церквей Кингсбриджа.