– Ты имеешь право на личное пространство, – кивнул Блэк. – Но я должен быть уверен, что это пространство не разрушает тебя.

– Не разрушает, – твёрдо произнёс Хайм, встречаясь взглядом с доктором.

Молчание повисло между ними, как невидимая завеса. Хайму всегда было интересно о чем именно думает этот человек. Но Блэк настолько был стабилен в своих речах и эмоциональных проявлениях, что Хайму от этого становилось жутко. В отличие от него, Хайма, которого можно было читать как открытую книгу.

– Ты уверен, что справишься? – наконец спросил Блэк.

– А Вы? – ответил Хайм, поднимаясь с кресла. – Уверены, что я нуждаюсь в вашем контроле?

Доктор Блэк не ответил сразу. Его взгляд стал тяжёлым, будто он искал ответы внутри себя.

– Мы оба знаем, что ты находишься на грани. Если ты продолжишь закрываться, это приведёт к последствиям.

Хайм посмотрел на него, затем отвёл взгляд.

– Может быть. Но пока я создаю, Вам не о чем волноваться. И это единственное, что имеет значение.

Он прервал вызов, не дав доктору ответить.

Хайм убрал руку с панели коммуникатора, но чувство напряжения, сковавшее его тело, не отпускало. Он сидел в кресле, не двигаясь, словно пытался осмыслить каждое слово, которое только что прозвучало.

Доктор Блэк всегда говорил ровно и размеренно, как будто его голос был специально настроен, чтобы усыплять тревогу. Но на этот раз его слова зазвучали в голове Хайма, как удары в колокол, каждый раз усиливаясь.

«Ты находишься на грани», – эхом повторялись они.

Грань. Это слово пробудило в нём неприятное ощущение, словно он и правда стоял на краю обрыва, а под ногами была лишь зыбкая почва. Хайм вдруг почувствовал, как его руки начинают слегка дрожать.

«Почему я так реагирую?» – подумал он, стараясь успокоить дыхание. – «Это ведь всего лишь слова».

Но внутри него уже разрасталось другое чувство – агрессия. Необычная, глухая злость, которая не находила выхода. Он не мог направить её на доктора, потому что тот был лишь частью системы. Он не мог направить её на себя, потому что это означало бы признать свою слабость.

Хайм резко поднялся с кресла, чувствуя, как его тело наполняется напряжением.

– Грань… – прошептал он, стискивая зубы.

Его взгляд упал на холст, который парил в воздухе. Это была начатая работа – абстрактный пейзаж, который он создал вчера. Ещё несколько часов назад Хайм восхищался этой заготовкой, но теперь всё в ней казалось неправильным. Линии выглядели слишком прямыми, цвета – слишком тусклыми, а идея – пустой.

Он сделал приглашающий жест и холст плавно поплыл по воздуху к нему. Хайм взял любимое тонкое перо и решил исправить заготовку. Его движения были быстрыми, порывистыми, агрессивными. Каждый штрих ложился на холст слишком резко, оставляя глубокие линии, которые полностью разрушали идеально нарисованный океан.

Он остановился и посмотрел на свою руку. Пальцы едва заметно дрожали, словно отдаваясь эхом его внутреннего состояния.

«Это не должно так быть», – подумал он. – «Я всегда контролирую свои движения. Я должен быть спокоен».

Он сделал глубокий вдох, но чувство тревоги только усилилось. Кажется, воздух в комнате стал каким-то плотным, тяжёлым. Хайм провёл рукой по лбу и почувствовал, как пальцы соприкасаются с горячей кожей. Ему казалось, что он чувствует и слышит это прикосновение настолько отчетливо, что оно его почти оглушает.

«Почему это происходит сейчас?» – подумал он, пытаясь сосредоточиться, но мысли метались, словно пчёлы возле разоренного улья, возвращая в памяти слова доктора, свои сомнения, ощущение, которые не отпускали его после взгляда на подземный спуск сабтерна.