Додумать свою последнюю в этой жизни мысль я не смог.

Сознание ухнуло в обжигающе-яркий белый свет. А затем на бесконечно длинные мгновения пришла агония. По внутренним часам она длилась вечность и нечто терзало не тело. Казалось, что саму душу. Я даже кричать не мог. И это было , наверное, самым страшным. Я умолял все высшие силы прекратить страдания и дать мне сдохнуть. Ранние мысли о сопротивление до конца и желание чего-либо изменить испарились. Они вообще казались несусветной глупостью на фоне испытываемого страдания. Какие только мелочи только не придут в голову, тому кто не ведает настоящей последней агонии. Но небесам всегда было плевать на жалких букашек, плывущих в бесконечной бездне космоса на куске камня. И я продолжал беззвучно вопить. В какой-то момент начал забывать кто я и что. И вообще зачем это терплю. Осталось только единственное желание – все это прекратить.

Так бы от одного из самых талантливых и гениальных ученых 21 века ничего бы не осталось. Максимум визжащий и покалеченный кусок разума, запертый где-то в Системе. Но спасительная тьма укрыла покрывалом долгого забытья, страдающий разум. И ученый провалился в долгий исцеляющий сон. Тьма мало отличимая от небытия и смерти. Разница была, наверное, только в одном – у осколков разума гениального ученого оставалась маленькая и почти призрачная Надежда. Пусть даже в данный момент и практически не реализуемая. Слишком маленький шанс на успех. Биогель капсулы впитал в себя кубиты со слепком памяти Жигарева, и исполняющая последнюю директиву программа начал искать донора по всем подходящим параметрам. Программе без чувств и эмоций был просто не интересен насколько минимальный шанс на выполнение задачи у нее есть. Это человек может впасть в отчаянье от невыполнимости поставленных перед ним условий. Машина же просто будет работать ровно то время, которое нужно для реализации. Холодно, без эмоций и последовательно перебирая все варианты.

И поэтому биогель из капсулы потек по трубам в общее хранилище ценного материала, не теряя по пути ни капли драгоценного содержимого. И в глубине этого потока спали остатки человека, которому уже однажды выпал шанс все изменить. И этот человек даже перевернул мир, дав людям новый шанс. Вот только результат ему совсем не понравился.

– Какого хрена ты творишь, урод? – Опешивший от стремительности произошедшего представитель Карпентера одним полушагом подскочил к малость обезумевшему Константину и вырвал уже опустевший автомат.

Мужчину просто трясло от бешенства и… страха? В мире большого бизнеса нет места чувствам и сентиментальности. И поэтому исполнителю, провалившему прямой приказ взять живым и по возможности невредимым этого упрямого старика-ученого, грозило нечто более худшее, чем просто смерть. Разочарованный работодатель нет, не будет пытать или расстреливать нерадивого работника. Но вот замаячившая на горизонте нищета для него лично и его семьи без минимальных шансов что-либо изменить – это гораздо хуже. Таже агония, только растянутая на десятилетия для всех его родственников. Владельцы больших денег не прощали провалов и наказывали максимально жестко и по-иезуитски. Ведь быстрая смерть – это так просто. Никто особо и не ужаснётся от одинокого выстрела в голову. А вот такая вот безнадега на долгие годы, без малейшего шанса стать кем-то большим чем скажем уборщик сортиров на заправках или посудомойка в дешевой забегаловке для него лично и его потомков ….. Это пугало амбициозного американца до мокрых штанов. Заказчик даже мог сделать так, что и самоубийство станет почти не возможным. Ведь помимо пряника их подчинённые должны были видеть и кнут, что висит над теми, кто разочаровывает хозяев жизни.