– Хотя вопрос с крысами отпадает за не особой актуальностью. – Тихо прошептал я, когда ощупывая себя наткнулся на толстый слой помета, в котором измазался. – Под такой коркой собственного запаха они могли меня найти только случайно, споткнувшись о мою тушку.

Под тихие перешептывания с самим собой я продолжил аккуратно исследовать свое тело. Что тут можно сказать? Веселого мало. Я по-прежнему сильно избит, да и кость, торчащая наружу дергала тело неприятной пульсирующей болью. Хоть и не так, как раньше.

– Интересно что меня быстрее убьет? – Сам себе задал я шепотом вопрос, чтобы хоть не много разогнать собственным голосом гнетущую тишину подземелья в другом мире. – Многочисленные желающие сожрать, жажда или заражение крови? Так себе выбор, конечно. Очень хреновый мягко говоря.

Страх, злость и бессилие похоже слишком долго заставляли меня двигаться вперед и выживать. Сейчас все эмоции отступили. Мне просто было все равно. Хотелось продолжать лежать и что бы меня никто не трогал и дал наконец спокойно сдохнуть. Слишком много отчаянья для кабинетного ученого из далекого прошлого. Александр Жигарев никогда не дрался с жизненными обстоятельствами на смерть выгрызая себе кусок из непокорной судьбы день за днем, год за годом. И без малейшей передышки на перекурить. Это был гений, которого со школы начали поддерживать на государственном уровне. Да и родители были совсем не бедными ребятами.

– Но я не он. – Эта мысль стала для меня откровением. Я вдруг полностью и окончательно осознал, что остался все тем же сиротой и беспризорником Ксаном. С детства не видевшим добра от окружающего мира и скитающегося по заброшенным трущобам большого Петербурга. В моей жизни всегда был только один лучик света – Настя. Мелкая и смешливая сестренка рядом со мной прошедшая и голод, и одиночество, и вечный страх перед миром за эти годы отсутствия детства, что нам с ней достались одни на двоих.

– Настя, – я скрипнул зубами и ощутил в груди вновь разгорающийся огонек. При мысли о той судьбе, что предрекает девчонке Затонов ярость полыхнула в душе с новой силой. Даже уже привычная дёргающая боль в ноге куда-то отступила, словно устрашившись выплеснутого в кровь жидкого огня ненависти.

– Продать на торгах. В бордель. Твари. Мою сестру, которой и только исполниться тринадцать. – Я тихо рычал, но злостью делу не поможешь.

Мне надо выжить и как-то выбраться из Провала меньше чем за год. И при этом желательно скопить до хрена денег. Маленькие невинные девочки стоят дорого на рабских рынках и аукционах Петербурга. Безнаказанность позволила развестись на нашей земле слишком большому количеству больных ублюдков и извращенцев. причем часто очень не бедных извращенцев.

– Ладно. Начнем с малого. – Я при скудном свете непонятных флюоресцирующих грибов осмотрел свою ногу. – С виду все очень хреново.

Говорил я, чтобы просто не сойти с ума в этом месте. Собственный голос не много успокаивал и словно напоминал, что я еще жив. Открытый перелом начинался чуть ниже колена и похоже никаких крупных сосудов задето осколком кости не было. За 27 часов инициации я бы просто истек кровью в противном случае, и никакая энергия мне в этом случае уже бы не помогла. Но я пока жив каим-то чудом. и поэтому поехали соображать дальше. это все, что я могу пока делать.

Для того, чтобы начать пользоваться новыми способностями требовалось развиваться. Использовать магию в активном режиме и на пике возможностей. Например убивать с ее помощью. Но пока меня может задушить подушкой и хлипкая девочка-дистрофик лет 8 от роду, а поэтому придётся выкручиваться как-то иначе.