Игорь внимательно оглядел светло-персиковую строгую блузку с элегантной стеклянной пуговицей у горла, черную юбку до колен, облегающую бедра, кожаные модные сапоги с широкой голенью и высоким, толстым каблуком и черное, приталенное пальто, которое сейчас было расстегнуто, давая возможность лицезреть все предметы тщательно выглаженного гардероба подруги. Рыжие волосы пышными кудряшками по-прежнему беспорядочно спадали на ее плечи и лоб, создавая пушистую, объемную шапку вокруг ее нежного, веснушчатого личика, а светло-сиреневые тени и малиновая помада довершали образ деловой Жени, неустанно пытавшейся запрятать веснушки под толстый слой пудры.

Ухмыльнувшись, Игорь наклонился к Жене и сквозь грохот музыкального сопровождения прокричал ей в ухо:

– Оставь жалкие попытки, Зябликова! Все равно каждый на твоей новой работе начнет общение с тобой с уточнения факта реальности твоих фиолетовых глаз, подкрепляя свои предположения идиотскими догадками на тему контактных линз, пластических операций, пересадок роговицы и тому подобного… Кроме богатенького кретина по имени «директор», конечно. – добавил он, снова пытаясь заглушить шум популярного скрипичного оркестра. Женя недоуменно посмотрела на него, а Игорь усмехнулся и подмигнул:

– Такие, как известно, выше пятой точки глаз не поднимают, а значит, шанс, что он, хотя бы случайно, поразится до глубины… хм… души необычным цветом твоих глаз, со всей скорости стремится к нулю.

Женька раздраженно пихнула его под локоть и прокричала ему в ухо ответ:

– Успокойся, Сторожев! Не твоя и не моя забота, куда будет пялиться этот директор, главное – я должна выглядеть максимально прилично, это раз, – она загнула один палец, – по-деловому строго, это два, – второй палец, – и просто классно! Это три. – третий палец. Женька ярко улыбнулась. – Вот три кита, на которых держится успех умной женщины! А со всем остальным, включая пару сотен очумелых вопросов на тему моих глаз, я уж как-нибудь справлюсь!

Она подмигнула закатившему глаза любителю добавить ведерко дегтя в лужицу меда и замолчала, снова занявшись пудрой.

Какое-то время опустевшие от невозможности производить мысль в таком грохоте головы были наполнены лишь страдальческими, но при этом не забывающими быть блатными, хрипами какого-то шансонье, жалующегося на недостаток любви в воровском притоне, да еще похлопыванием Эдуарда Петровича по кожаной отделке рулевого колеса в такт, поэтому Женя и Игорь просто смотрели в окно, на стоящие в соседних рядах автомобили, где водители находились на разных стадиях кипения от порядком разыгравшейся на их нервах пробки перед шоссе, ведущего в центр города.

В салоне становилось душно, поэтому Женя не стала драть горло в безуспешной попытке докричаться до отца, ушедшего с головой в музицирование, и передать ему просьбу включить кондиционер, а просто открыла окно. До ее уставших от блотняка ушей вдруг долетел голос кавказской принадлежности, раздававшийся из соседнего тонированного «Ауди», от всего сердца вещавший:

– «Лада-седан… Баклажан… Лада-седан… Баклажан…»

Женька прыснула, а Игорь тут же оживился:

– А что? Женька, может, это знак? Тот понторылый из «Ауди», возможно, подсказывает тебе верную дорогу! Купишь себе старую добрую «десятку», милого сиреневого цвета, это твой цвет, кстати! И дело с концом? Сэкономишь тысяч двести, на путевку Поле останется всего ничего накопить…

Женя захохотала, насмешливо посмотрев на друга:

– Сам ты «знак», Игорь! Только не судьбы, а «въезд запрещен», в простонародье – кирпич. А бесплатное дополнение в качестве отвертки к этому чудесному представителю отечественного автопрома прилагается? Ну, чтобы я могла ее на каждом светофоре завести?.. Не смеши меня, Сторожев, на путевку Поле я и так накоплю, а вот приезжать на работу с двухчасовым опозданием мне как-то не улыбается. Где-то там ждет меня моя «ласточка»… – мечтательно протянула девушка и высунулась в окно, вдыхая холодный утренний воздух.