То, что его план сработал, он прекрасно понял еще после визита Антона. Правда, он никак не ожидал, что придется лицом к лицу сталкиваться с собственными двойниками, но тут уж ничего не поделаешь… Ему ведь так и не удалось придумать, как распространить действие своего артефакта на все население Равнины, но при этом исключить из числа счастливчиков самого себя. Значит, теперь придется жить с постоянно вздыбленной на загривке шерстью: кто ж знает, чего он хочет, когда сам себе в своих желаниях не признается?! Ладно еще сегодняшний гость: это и предугадать можно было, и великую пользу поиметь… Но как бы выяснить, какими окажутся другие?

Тут появился Герман, и Тимофей не нашел лучшего способа сорвать свое раздражение, чем окрыситься на него:

– Ты его в Долине размещал, что ли? Дольше не мог ходить?

– Никто не хотел брать его к себе, – бесстрастно объяснил тот. – А оставлять его без присмотра я не рискнул. Пришлось очень долго уговаривать Гордея.

Тимофей счел своим долгом еще некоторое время демонстрировать свое недовольство, потом сердитым жестом указал Герману на диван:

– Садись, поговорим.

Эктор сел, ни одним мимическим движением не выдавая своего отношения к происходящему. Тимофей с размаху сел рядом и покосился на него.

– Все понял?

Герман пожал плечами:

– Кое-что. Вы это имели в виду, когда говорили, что у вас есть план?

Тимофей скривился: будучи осуществленной, его первоначальная идея уже перестала ему казаться осмысленным планом.

– Это, – все же вынужден был признать он. – Теперь у каждого на Равнине есть куча двойников.

Вопреки его ожиданиям, Герман не задал ни одного вопроса: то ли позволил себе обидеться на хозяина, то ли понял больше, чем говорит… Тогда Тимофей тоже замолчал: нечего баловать экторов. Если интересно, пусть сам просит о продолжении, а пока и без него есть о чем подумать.

Итак, можно надеяться, что в ближайшее время Власть-камень (так, кажется, это назвал Галилей?) окажется у него. Судя по энтузиазму сегодняшнего функционала (будем называть всех двойников именно так – надо же как-то отличать их от экторов?!), ему все должно удаться. Что будет происходить дальше?

Выигрыш первый: Стас больше никому ничего не сможет внушить. Небольшая, но чрезвычайно важная деталь: он даже не сможет больше усиливать внутренние наказания за попытки ослушания.

Хотя… Честно говоря, это – вовсе не факт: вполне может быть, что камень уже воспринимает именно Стаса как своего хозяина. В этом случае Стас даже в отсутствие Власть-камня сможет продолжать впаривать народу все, что пожелает…

Выигрыш второй: можно будет самому влиять на жителей Равнины в любую желательную сторону.

Снова не факт: этот выигрыш может иметь место опять-таки только в том случае, если Стас вместе с камнем утратит и способность с его помощью влиять на умы. А если чертов Галилей предусмотрел опасность перехода чертова артефакта в другие руки и застраховался от нее?

И, наконец, самое главное: как это выяснить? Выяснять-то в любом случае придется собственной шкурой… И если Галилей все-таки оказался чересчур дальновидным, то можно и вообще ничего не узнать. Тем более что, в отличие от Стаса, ни латынью, ни итальянским он не владеет – то есть не сможет даже прочесть, что в этой дурацкой тетради написано.

Да уж… Вполне может случиться так, что никакой великой пользы не будет даже и от этого функционала. Тогда зачем все это было сделано?! Только ради того, чтобы Стасовы функционалы тоже бродили по Равнине и своими действиями дискредитировали свой прототип? Выигрыш сомнительный, что и говорить.

– Я не понимаю трех вещей, – заговорил наконец Герман. – Во-первых, как этих… не знаю, как их называть… отличить от обычных парцелов? Я смотрел очень внимательно: разница была только в одежде и выражениях лиц. Все остальное – как две капли воды.