– Ну, не так кардинально, конечно… Но я действительно уверен, что на твоем месте я справился бы намного лучше. Во всяком случае, без жертв и массового внушения.

– Какого внушения? – немедленно насторожился Стас.

– Да брось ты, – с досадой скривился историк. – Я же не идиот. И Буряк не идиот. Иначе с чего вдруг все жители Равнины стали бы таскаться в Совет по поводу и без повода? И с чего бы им вдруг всем приспичило просить у нас разрешения на каждый чих? Мы не знаем, как ты это сделал, но это ведь наверняка твоих рук дело, правда?

– Ладно, проехали, – поморщился Стас. – Вернемся к началу. Ты хочешь сказать, что кто-то из здешних этой идиотской кровавой ванной мне угрожает?

– Скорее, не угрожает, а информирует о своих намерениях, – пожал плечами историк. – Мне почему-то именно так кажется.

– Ох, забавно дождик каплет… То есть они страстно благодарят, когда мы им что-нибудь разрешаем, смиренно принимают, когда мы им отказываем…

– Вообще-то разрешает и отказывает Совет, в который ты не входишь, – флегматично вставил Зинин, рассматривая давно готовую к услугам кофеварку. – Может, все-таки угостишь кофейком?

Стас, даже не услышавший реплику Зинина, сосредоточенно продолжал:

– А сами в это время придумывают, как меня грохнуть?!

Зинин тяжело вздохнул и решил обслужить себя сам. Он поднялся с дивана, подошел к кофеварке и, не оборачиваясь, спросил:

– Сам-то кофе будешь?

– Да вари уже! Буду, – с досадой отмахнулся Стас.

Зинин аккуратно установил на нужное место две чашки, нажал нужную кнопочку и только потом продолжил:

– Я не думаю, что все именно так, как ты говоришь. Скорее, эта мечта у них маячит где-то на задворках сознания… Так, легкий флёр ненависти. Ну и зависти, конечно. А может, как раз в первую очередь зависти.

Он перенес исходящие ароматным паром чашки на стол и наконец-то слегка удивился:

– А чего ты, строго говоря, паришься на эту тему? На твое счастье, ты парцел – как тебя убить-то?

Стас одним махом проглотил весь кофе и сердито возразил:

– Что-то я не помню, как это помешало Максову ружью убить парцела Василёва. А теперь подумай сам: было как минимум три человека, которые смогли что-то создать без разрешения Совета. Ты совершенно прав: в Совет за разрешением приходят те, которые не способны не прийти. Но с чего ты взял, что больше никто не сможет того, что смог Макс? А есть еще радикалы-галилеанцы, которые попрятались в пещерах… Они ведь как-то сумели преодолеть запрет на галилеанство? Так что помешает им смочь еще что-нибудь запрещенное?!

Зинин не спеша допил свой кофе, поставил на место вымытую чашку, обернулся и внимательно посмотрел на Стаса.

…Он очень спешил. Он никак не мог понять, почему не сделал этого раньше. В самом деле, ведь это же так очевидно: он дал людям религию, он дал им веру и надежду – а потом вдруг легко согласился с тем, что эту веру кто-то запретил. И этот кто-то явно не имел на это прав, потому что – у кого такое право вообще может быть?!

А теперь необходимо спешить, иначе все, кто ему верил, сочтут его дешевым трусом или даже обманщиком. Может быть, они уже его таким считают, так что тем более надо спешить. Невыносима была сама мысль, что он, властитель дум, которому верили почти все живущие на Равнине, может выглядеть в их глазах вруном и трусом.

Именно поэтому он очень торопился. Он даже не стал намечать себе маршрут: решил просто заходить по очереди во все дома галилеанцев, какие будут попадаться ему на пути.

И первым таким домом стал тот, где жили забавные и симпатичные казаки – Антон и его суровая супруга Ульяна. Они были одними из первых, кто примкнул к галилеанству, поэтому их-то уж точно нужно вернуть в первую очередь.