– Никто из нас здесь счастливым так и не стал. Приоров здесь сотни, именно поэтому никто из них так и не получил окончательного подтверждения своей исключительности, величия, неограниченной власти и всего такого. Дричам и итерам скучно. Как ни странно, даже отшельникам и малбонам скучно, – и она замолчала, глядя на Стаса.

Он немного подумал и обратился к Буряку:

– А вам-то здесь чем плохо? Ты вон изобретаешь какие-то потрясающие штуки вроде тефлоновой яхты – чего тебе-то не хватает?

Буряк с Лилией переглянулись, потом Буряк с непонятным вздохом сказал:

– Всем чего-то не хватает. Николая помнишь? Ему, получается, писать не о чем, потому что здесь ничего не происходит. Парамонов не может опробовать свое лекарство от рака, да и не нужно оно тут никому. Олег уже понял, какие сумасшедшие новые технологии за это время появились на Земле, знает, как он мог бы их использовать – но где ему взять оборудование? Я тебе могу этот список до завтра продолжать, но ты ведь все равно никого не знаешь. Причина – в одном: здесь никогда ничего не меняется.

– Тем и плохо исполнение мечты, – философски прокомментировала Лилия. – Потом уже ничего не меняется.

Стас снова подумал и рассердился:

– Ладно, на отвлеченные темы мы поговорили. Вы за этим ко мне сегодня приехали?

Лилия поднялась из своего кресла и грациозно, по-кошачьи потянулась.

– А это не отвлеченные темы, – протянула она. – Совсем даже не отвлеченные. Вот ты, небось, думаешь, что Олег у нас такой… странненький потому, что он – великий химик?

Стас счел за лучшее промолчать, потому что все, что он на этот счет думал, было еще неблагозвучнее.

– Так вот нет. Когда Олег здесь появился, он был совсем другим. Он был веселый, обаятельный, у всех наших дамочек при нем взгляд сразу становился и мечтательный, и охотничий одновременно.

Стас изо всех сил постарался себе это представить. Лилия покосилась на его наморщенный от усилий высоченный (увы, из-за бритого черепа) лоб и тоскливо скривила губы:

– Лет десять назад Виссарион…

– Это еще один придурок-малбон, – подсказал Буряк, заметив недоумение в глазах Стаса.

– Так вот Виссарион очередной раз взбесился от скуки и начал палить из своих пушек. Пушки у него древние, поскольку живет он здесь лет триста… Как так получилось, никто не понял, но ядро от чего-то срикошетило и шарахнуло Олега по голове.

– Очередной раз? – на всякий случай уточнил Стас, уже начиная понимать, к чему клонит Лилия.

– На моей памяти это была восьмая волна скуки, – жестко сказала Лилия. – Николай говорил, что двадцать какая-то. Если у долгожителей поспрашивать, то, может, и сотая, кто знает… И во время каждой такой волны народ буквально с ума сходит и начинает калечить друг друга почем зря. А ты уже знаешь, чем это заканчивается: искалеченные парцелы должны мучиться вечно. Соответственно, те, кто обречен мучиться вечно, намного чаще обрываются в отчаяние, начинается новая волна… В общем, геометрическая прогрессия, если я правильно употребляю этот термин.

Ста задумался совсем уж надолго, а потом безнадежно спросил:

– Я так понимаю, что еще не все, что ты хотела мне рассказать?

– Не все. То, что происходило вчера у твоих ворот, ты видел сам. Сегодня орудия на крепости Кайрата начали стрелять прицельно, хотя безобидный итер Даня обходил его крепость дальними путями. А Кайрат здесь не так давно, его орудия покруче будут, чем у Виссариона, так что Дане перешибло ноги. Наша Цветана чуть-чуть его, конечно, подлечила, но…

– Это – начало новой волны, – не столько спросил, сколько подытожил Стас.

Тут в коридоре послышался шум многих шагов. Лилия, не пошевельнувшись, скосила напряженный взгляд в сторону двери, а Буряк медленно и, казалось, расслабленно-вальяжно поднялся из кресла.